КАТЕХИЗАЦИЯ


«Град Петров»

Радио Санкт-Петербургской Митрополии



Архив передач

Постоянный адрес этого текста: http://grad-petrov.ru/archive.phtml?subj=12&mess=87

Святая Евхаристия в исторической перспективе и современной церковной практике (часть 1)

Священник Владимир Хулап: История возникновения нашего правила ко Святому Причащению практически не исследована или очень мало исследована. Поэтому здесь можно определить лишь какие-то отдельные вехи. Вот эти молитвы, которые приписываются нашим известным святителям, действительно очень многие из них возникают в монашеской среде, потому что в монашестве опять же не было какой-то единоообразной традиции. Если мы почитаем «Жития святых», мы увидим, что в некоторых монастырях Евхаристия служилась ежедневно, и поэтому монашеский пост, монашеское молитвословие суточного круга и какие-то особые дополнительные молитвы, составляемые теми или иными подвижниками, конечно, представляли собой необходимый момент подготовки к этому ежедневному Причащению. С другой стороны, мы видим, что многие отшельники, согласно их житиям, причащаются всего несколько раз в своей жизни. Либо это отшельники, к которым раз в месяц, например, приходит пресвитер, чтобы преподать им Святые Тайны. Мы видим, что здесь и в рамках монашества какого-то такого единства не было. То есть, на протяжении довольно-таки значительного периода Византийской истории у нас нет каких-то прямых свидетельств о существовании особого правила ко Святому Причащению для мирян. Это, конечно, связано с тем, что у нас вообще очень мало документов, прямых документов. Самая древняя наша рукопись – «Эвхология». Это книга-служебник для священников. Она вообще восходит к VIII-IX веку. Поэтому нам очень сложно говорить о каких-то других богослужебных книгах, которые чисто физически не сохранились. Что касается нашего нынешнего правила, то, насколько мне известно, его ядро начинает формироваться в XVI веке. В XVII веке оно принимает свою более или менее схожую с нашей сегодняшней формой. Каноны добавляются уже в синодальный период, что было опять же связано с тем, что частота Причащения уже опустилась до уровня практически одного раза в год. В 1716 году даже был особый императорский указ, который предписывал ежегодное обязательное Причащение для всех православных христиан в империи. Соответственно, если человек причащается редко, ему нужно какое-то особое правило, которое должно компенсировать его непричащение в остальной период и достойно, в той или иной мере, подготовить его к принятию Святых Христовых Тайн. Опять же здесь проявляется очень ярко такой индивидуалистический аспект. То есть вот это сознание Евхаристии как Таинства, созидающего Церковь, уже практически полностью разрушается, и человек для себя вычитывает вот это своё молитвенное правило, которое вне зависимости от церковного года или от общины, к которой он принадлежит, готовит его к принятию Христовых Тайн. Что касается других поместных Церквей, насколько я знаю, в Греции каноны сейчас являются обязательными, каноны дополнительные к Последованию ко Святому Причащению. Они являются обязательными для монашествующих и для мирян. Это Правило ко Святому Причащению идентично нашему.

Протоиерей Александр Степанов: И сама структура Правила?

Священник Владимир Хулап: Да. Вообще это структура утренняя, по большому счёту. Это псалмы, это канон и какие-то заключительные молитвословия. Я думаю, что это последование, оно, наверное, вообще возникает ввиду того, что возникает желание компенсировать участие (а вернее – неучастие) человека в седмичном круге. Неучастие его в Утрене, с каноном суточным, Шестопсалмием, то есть, в суточном круге компенсируется вот этим чинопоследованием ко Святому Причащению. Когда я показал одному болгарскому выпускнику богословского факультета наше правило ко Святому Причащению, он мне сказал: «Да когда же Вы живёте-то, если Вы всё это вычитываете?» Он сказал: «У нас правила намного короче, буквально несколько молитв». Центральной из них является «Верую, Господи, исповедую», которая читается уже в момент выноса Чаши. Поэтому, мне кажется, здесь какого-то такого общеправославного единства не существует, и очень многие вопросы решаются на уровне духовника, на уровне конкретной практики даже не просто поместной Церкви, но и конкретного прихода.


Протоиерей Георгий Митрофанов: Отец Владимир, вот мне доводилось сталкиваться с такой точкой зрения, что появление трёх дополнительных канонов Последования ко Причащению имело место в XVII веке не без влияния католических молитвословов. Вы что-то можете по этому поводу сказать? Потому что ведь там тоже последования, так сказать, готовящие ко Причащению, в те времена были довольно пространные.


Священник Владимир Хулап: Да. На Западе мы видим точно такую же ситуацию. Люди причащаются один раз, но, в отличие от восточной традиции, не в Великом посту, а на Светлой Седмице. Это так называемое обязательное пасхальное Причащение, которое Тридентский собор предписывает в качестве нормы для всех христиан, которые считают себя христианами и выражают таким образом принадлежность свою к Церкви. Что касается самой формы канона, то это форма восточная. На Западе никаких канонов, именно таких, как форма молитвословия, литургического молитвословия, не было. Но на Западе, конечно, тоже возникают в то время особые списки молитв, особые молитвы Божьей Матери, и Ангелу-хранителю, и различным святым, что , конечно, оказывает, вероятнее всего, какое-то влияние, благодаря активной трансляции и богословия, и литургических взглядов в XVII веке и на Восточную Церковь. Мне кажется, что это влияние, оно было скорее таким общим. А вот форму конкретной реализации этого правила Восток уже, наверное, каким-то образом придумывал или определял сам.


Протоиерей Георгий Митрофанов: Это очень интересный вопрос. С одной стороны, мы констатируем, что в поместных Церквях всё ограничивается Последованием ко Причащению, то есть каноном, и только в Русской Церкви нарочито предлагают дополнять Последование ко Причащению ещё тремя канонами. Значит, это чисто русская практика, возможно, но она свидетельствует о большем благочестии Русской Православной Церкви по сравнению с другими поместными Церквями. Поэтому интересно выяснить, а не является ли эта якобы чисто русская практика своеобразной реминисценцией из католической Церкви, пришедшей к нам через Юго-Западную Русь в XVII веке.


Священник Владимир Хулап: Мне кажется, что вопрос об историческом развитии нашего правила ко Святому Причащению является очень актуальным и интересным для изучения. Может быть, в наших духовных школах это была бы замечательная тема для такого духовного исследования, может быть даже кандидатской диссертации.


Протоиерей Георгий Митрофанов: Для значительной части наших прихожан это Последование восходит к апостольским временам – три канона и Последование ко Причащению.


Протоиерей Александр Степанов: Отец Георгий, может быть теперь перейдем к русской традиции, которую Вы уже чуть-чуть затронули. Начиная с Древней Руси, как Вы говорили, подход к Святому Причастию как к святыне очищающей стал особенно актуален. Как дальше развивалась эта линия, и было ли что-то параллельное этому, что сохраняло более древнее и адекватное представление о Таинстве Евхаристии?


Протоиерей Георгий Митрофанов: Надо исходить из того, что Русская Православная Церковь, принимая из Византии христианскую веру, принимала и ту практику, которая сложилась в Византии к Х веку. А это как раз была та практика, о которой мы уже говорили, которая предполагала уже редкие Причащения с сугубой подготовкой и с точки зрения поста, и с точки зрения молитвословия, хотя это, конечно, не имело тех форм, которые существуют сейчас. Хочется подчеркнуть, что не только на протяжении всей истории Церкви, но и на протяжении истории Русской Церкви евхаристическая практика менялась. Нужно отметить, что, к сожалению, в Русской Церкви было распостранено представление о необходимости сугубой подготовки ко Причащению и о необходимости не злоупотреблять Причащением, причащаться как можно реже, готовясь к этому как можно лучше. Это касается тех, кто осознанно подходил к Причащению. Но что же касается народных масс, то вот подобно тому, как, скажем, Таинство Венчания веками считалось Таинством людей знатных, и крестьяне не венчались веками. Особенно в Средние века, если брать историю Русской Церкви в нашей стране, то и Причастие в народной среде воспринималось как очень редкое событие. Мало того, эта редкость Причащения не являлась результатом пренебрежения значением Причащения. Наоборот, значение Причащения ставилось очень высоко, но воспринималось весьма своеобразно. Отсюда, удивительные для нас многократно встречающиеся в древнерусском законодательстве наказания за преступления, связанные с кощунством и святотатством, в том числе в отношении Причащения. Ну, история появления лжиц как своеобразного средства предотвратить использование Причастия, вынесенного из храма, для каких-то магических манипуляций восходит ещё к византийским временам, причём даже к ранневизантийским временам. Что же касается Русской Церкви, то, увы, приходится констатировать, что вот так вот благоговейно воспринимая Причастие как великую святыню, этой святыне придавали определённого рода магический характер. И преступления, связанные, например, с тем, что даже причащаясь редко посредством лжицы, православные христиане (если их можно назвать вообще после этого православными христианами) выносили Причастие в своих устах, а потом добавляли его, например, в привораживающие зелья, используя во всякого рода магических манипуляциях. Вот это двоеверие, характерное для многих веков нашей религиозности, касалось Евхаристии. И с этой точки зрения духовенство не только не препятствовало, а поощряло практику редких Причащений, стараясь подготовить таких во многом непросвещённых своих прихожан к Причащению, дабы избавить святыню от поругания. Это, конечно, довольно печальная страница нашей истории, истории нашей Евхаристии. Ну а затем всё развивалось по вполне общеправославным принципам. Редкое Причащение, усиленный пост, усиленная молитвенная подготовка к нему. И всё это в конечном итоге сочеталось с недооценкой значения Евхаристии подчас и самим духовенством. В XVI-XVII веках намечается довольно значительный упадок церковной культуры, когда у нас нередки были безграмотные священники, просто неграмотные. Дерзну привести довольно известный хрестоматийный пример, который показывает, насколько же Евхаристия была для самого духовенства плохо представима. Это путешествие святителя Дмитрия Ростовского по епархиям, встреча с настоятелем храма, который не может ответить на вопрос, где же у него находятся Тело и Кровь Христова, где находятся Святые Дары, и только по подсказке псаломщика, что, наверное, владыка спрашивает о том, где находятся припасы, священник указывает на дарохранительницу. Нужно сказать, что уровень развития нашего приходского духовенства уступал уровню развития нашего монашества, впрочем, в XVII веке, они, увы, стали сближаться. Это не способствовало тому, чтобы само духовенство поощряло практику частых и осмысленных Причащений. В основном стремление совестливых священников было направлено на то, чтобы оградить святыню от поругания, святыню, для них самих часто во многом неясную, но которая действительно могла подвергнуться поруганию. Отсюда – чем реже, тем лучше, чем пространней исповедь перед Причастием, тем меньше шансов, что к Причастию подойдёт какой-то кощунственник или грешник. Собственно, вот это ещё один момент, который мы упустили – появление обязательной исповеди перед каждым Причащением. В Русской Церкви эта практика как безусловно оформленная и законченная начинается с XVII века. Но хотелось бы, чтобы отец Владимир прокомментировал, как обстояло дело в других поместных Церквях, и в частности, в Византии, с обязательной исповедью перед Причащением.


Протоиерей Александр Степанов: Была ли такая традиция или её никогда и не было или она была, а потом она отошла?


Священник Владимир Хулап: Ну, если мы взглянем на IV-VI века, то мы у многих святых отцов встречаем такое суждение, что совесть человека должна быть показателем, можно ему приступать к Таинству Причащения или нет. То есть, если человек не находится под епитимьёй, запретом. Соответственно, в тот период, когда частная тайная исповедь ещё не была оформлена вообще в нашем сегодняшнем понимании, тогда какой-то единообразной практики, конечно, не существовало. Но здесь очень важную роль сыграло монашество, особенно в послеиконоборческий период, монашество с его практикой исповеди как откровения помыслов. Когда монахи причащались и готовились к Причастию, исповедь как откровение помыслов авве или духовнику составляла очень важный элемент подготовки к Таинству Евхаристии. Соответственно, после иконоборчества, когда в Византии монашество обретает совершенно другое значение и играет намного более важную роль, чем это было прежде VIII века, эта практика исповеди начинает постепенно распространяться и среди мирян. Формируется частная исповедь, как исповедь вообще. То есть исповедь публичная к тому времени постепенно уже уходит, остаётся она в случае только совсем уж явных общественных тяжких грехов. И поэтому исповедь в качестве одного из средств подготовки ко Причастию получает, начиная с VIII века, всё большее и большее значение, опять же не будучи зафиксированной ещё каким-то образом канонически. И поэтому практика могла варьироваться очень и очень широко. И мы видим, что до сих пор в поместных Церквях, в той же Греции, например, во-первых, не каждый священник имеет право исповедовать. Для этого нужна специальная грамота, именно духовническая грамота, которая право исповедовать даёт опытным священникам, священникам, которые несут своё пастырское служение уже в течение нескольких лет или десятилетий, доказали свою духовную зрелость. И поэтому в Греции сейчас эти два Таинства, по большому счёту, разделены. Люди могут приступать ко Причащению, не приступая перед этим в качестве обязательного условия к Таинству исповеди. Более того, согласно рассказам некоторых паломников, бывает так, что человек даже вначале причащается, а потом уже идёт на исповедь к какому-то духовнику. То есть эти два Таинства в некоторых поместных Церквях ещё сохраняют какую-то древнюю свою несвязанность.


Протоиерей Георгий Митрофанов: Ну, а теперь давайте вернёмся к ситуации в Русской Православной Церкви уже в Синодальный период.


Протоиерей Александр Степанов: Да, нам поговорить необходимо о том, что произошло, что вызвало какое-то изменения. А именно, мы знаем, что вот где-то в начале ХХ века стало происходить так называемое евхаристическое возрождение. То есть стали появляться такие духовники, такие священники, которые стали призывать людей к более частому Причащению. И вот здесь как раз и возникает коллизия – традиция уже многовековая редкого Причащения с большим объёмом подготовки к нему и традиция более частого Причащения, или даже еженедельного Причащения, которая приходит в некоторое противоречие с теми установками, которые были приняты при редком Причащении. Отец Георгий, как Вам кажется, с какого времени начались такие перемены? Или это, в общем, как-то существовало и на протяжении синодального периода?


Протоиерей Георгий Митрофанов: Синодальный период часто противопоставляют предшествующему периоду в истории Русской Церкви. А между тем Синодальный период максимально формализовал, довёл до предела те тенденции, которые проявлялись в ней веками. Именно в Синодальный период уже упомянутый указ Петра Великого об обязательном одноразовом Причащении Великим постом каждого подданного Российской империи делает Причастие по сути дела разовым актом. Причём показательно, что именно в Синодальный период не только большая часть русских православных христиан причащается раз в год, (так называемые «годовики»), но Причастие связывается с обязательным говением. Должен сказать, что, к сожалению, в отличие от предшествующего периода, соблюдение постов в Синодальный период начинает утрачиваться не в народных массах, там как раз пост ещё остаётся очень значимым элементом, а в образованных классах. Возникает такое представление: если мне нужно раз в году причаститься Великим постом, то я поговею, может быть, если я очень ревностный, неделю Страстную, может быть, несколько дней, а может быть, даже и один день, причащусь, а потом, коль скоро нет постов или я посты не соблюдаю, я вообще не должен причащаться. Потому что причащающийся должен поститься. Если он не попостился, он не должен причащаться, а поститься нужно раз в год. Поэтому, когда мы читаем о семействе Лариных, что «два раза в год они говели», это признак какого-то нарочитого благочестия, потому что остальные говели один раз. Понятие говения и Причащения отождествляются. Раз говел – значит, причащаешся, иначе нет смысла говеть. При этом возникает очень интересное терминологическое восприятие Литургии – отстоял Литургию, прослушал обедню. То есть, ощущение полное оторванности от евхаристического средоточия Литургии. Это как раз характерно, оказывается, и для образованного сообщества. И нужно признать, что духовенство, увы, не склонно было направлять эту тенденцию в иную сторону. Они, в общем, принимали её как данность. И падающие с ног священники на Страстной седмице Великого поста, когда вдруг их, в общем-то, формально многочисленные прихожане, обычно «слушавшие» Литургию, вдруг начинали все идти исповедоваться и причащаться – это, конечно, печальный символ Синодального периода. И, конечно, при таком доведённом до абсурда в приходских храмах отношении к Евхаристии нужна была какая-то личность харизматическая, масштабная, которая могла бы бросить вызов этой практике, которая стала восприниматься и самим духовенством, как само собой разумеющаяся. Характерная деталь – мысль о том, что чаще одного раза в год должны причащаться только священники, ну, может быть, монахи, раз они живут в ненормальных, с точки зрения мирян, условиях, эта мысль проникает в сознание самого духовенства. Да, священник может причаститься и должен даже причащаться чаще, чем миряне, раз он служит Литургию чаще, чем миряне. Но это, например, не значит, что священник должен служить Литургию очень часто. Вот здесь мы приходим к опыту отца Иоанна Кронштадтского. Для многих отец Иоанн Кронштадтский представляется сейчас, как такой своеобразный апофеоз имперского Православия, Синодального Православия. Действительно, его формальный статус, его авторитет, который он приобрёл в Российской империи, делал его таким представителем церковного официоза. А между тем, современники воспринимали его как очень радикального новатора, харизматика, доходящего, как казалось многим, до настоящих ересей. Вот я бы хотел сквозь призму некоторых черт его служений показать, как стало проявлять себя евхаристическое возрождение в России.


Протоиерей Александр Степанов: Отец Георгий, простите, вот ещё один вопрос. В начале ХХ века, в предсоборном процессе рассматривались отзывы епархиальных архиереев о тех изменениях в церковной жизни, которые надо было вносить. И там было чень много радикальных и очень здравых, замечательных предложений. Вот по части евхаристической жизни, было ли в этой среде какое-то осознание? Или вот то, что Вы говорите, отвечает представлениям этих архиереев, которые по другим вопросам церковной жизни выражали столь, может быть, либеральные, и, во всяком случае, очень здравые суждения?


Протоиерей Георгий Митрофанов: Нужно сказать, что хотя в целом все высказывали неудовлетворённость вот той практикой «годовиковского» Пичащения, раз в год, все говорили, что это ненормально, все стремились к переменам, но конкретных, чётко сформулированных разнообразных предложений, как, скажем, высказывались по поводу Устава, богослужебного языка, в отзывах архиереев всё-таки найти не удаётся. То есть, все говорили, что, так, как есть, не должно быть, все ратовали за учащение Причащения, но в редких отзывах предлагались какие-то конкретные меры. В частности, насколько я помню, ни один из архиереев не предлагал, например, облегчить доступ к Евхаристии, отменив обязательную исповедь. В частности, никто не предлагал каким-то образом облегчить молитвенно-постовую подготовку к Евхаристии. Тем более, что нужно отдавать всё-таки себе ясный отчёт в том, что уже тогда во многом те, кто причащались чаще, чем раз в год (а таких было на самом деле немного) в основном, действовали по указанию своих конкретных духовников и там могли быть какие-то разнообразные формы руководства и рекомендаций.


Протоиерей Александр Степанов: Возвращаясь теперь к отцу Иоанну Кронштадтскому…


Протоиерей Георгий Митрофанов: Что же касается отца Иоанна Кронштадтского, то здесь мы с самого начала сталкиваемся с очень показательными эпизодами. Его нарочитое стремление часто служить Литургию, а он стремился служить её каждый день и, в конце концов, добился того, что получил такую возможность, встречало искреннее непонимание со стороны сослужившего с ним духовенства. Стремление отца Иоанна служить Литургию каждый день воспринималось его сослужителями как свидетельство либо гордыни, либо чуть ли не какой-то одержимости. Нужно сказать, что, к сожалению, жизненный путь отца Иоанна Кронштадтского сопровождался постоянным доносительством на него его сослужителей, и только вот мудрость и тактичность митрополита Антония Вадковского позволяла как-то эти упрёки отцу Иоанну оставлять под сукном. Но вот при предыдущих архиереях, и в особенности при митрополите Исидоре, да и при митрополите Палладии положение отца Иоанна было очень тяжелым в этом отношении. Итак, его желание часто служить Литургию воспринималось как нечто неблагочестивое. Далее, его готовность принимать людей на Литургии и именно для того, чтобы они причастились. Он постоянно проповедовал на эту тему, и это также воспринималось как опасное новаторство, которое приведёт только к одному – к тому, что благоговейное отношение к Евхаристии будет у этих людей уничтожено. Конечно, камнем преткновения было то обстоятельство, что, действительно, этот призыв пришедшим на Литургию «всем причаститься!», безусловно, вёл к тому, что отцу Иоанну приходилось менять практику исповеди. И тогда появляются наводившие просто ужас на многих его современников из числа духовенства общие исповеди, совсем не напоминающие нынешнее стояние в ожидании прочтения над тобой разрешительной молитвы, а нечто напоминающее раннехристианскую эпоху, когда люди вдруг после вдохновенно прочитанных молитв и проповедей отца Иоанна начинали в голос говорить о своих грехах. Это действительно даже чисто внешне, я думаю, и на многих из нас сейчас бы произвело очень двойственное впечатление. Но эффект достигался одним – исполненные действительно глубокого покаянного порыва, люди, не просто осознав свои грехи, уходили в притвор и потом готовились ко Причащению, а устремлялись к Причащению именно здесь, сейчас, на этой самой Литургии, которая происходила. Всё это вызывало очень большое непонимание. Действия отца Иоанна, хотя он был не одинок в своём стремлении сделать Евхаристию часто имеющим место в жизни христиан элементом духовного развития, именно его во многом харизматически окрашенные особенностями его личности формы евхаристического служения смогли потрясти основы закоснелого Синодального Православия с той точки зрения, что Евхаристия ворвалась в жизнь очень многих. Многие люди стали переживать Евхаристию как действительно вкушение того насущного, сверхсущного Хлеба, без которого жизнь становилась немыслимой. Безусловно, нормальная работа Поместного Собора 1917-18 годов, возможность обсудить уже на его пленарных заседаниях проекты, подготовленные богослужебным отделом, поставили бы и вопросы евхаристической практики на более серьёзную основу. И вполне можно было бы ожидать, что Собор выразился бы по этому поводу более конкретно, чем это было, скажем, в отзывах епархиальных архиереев. Но этого не случилось. В материалах богослужебного отдела, которые сейчас находятся в архивах, к сожалению, пока ещё не опубликованных, мы всё-таки тоже не исключаем, что есть какие-то конкретные предложения по изменению существовавшей практики – по поводу постов, например, или богослужебного устава.


Протоиерей Александр Степанов: Наверное, об этом можно судить уже по тому, как развивалась жизнь Церкви в свободных условиях, в условиях эмиграции. Вот как там получило развитие, с одной стороны, то направление, которое было задано отцом Иоанном Кронштадтским, наверное, и людьми, близкими ему по духу, и с другой стороны, продолжателями синодальной традиции, которая как бы почти не почувствовала Собора 1917-18 годов.


Протоиерей Георгий Митрофанов: Вот здесь я бы как раз и противопоставил две тенденции – это Русская Зарубежная Церковь с её, так сказать, пиететами перед всеми синодальными формами, в том числе формами евхаристической жизни, и, конечно, Западно-Европейский Экзархат Вселенского Патриархата митрополита Евлогия, его духовенства. Но наряду с ними сторонниками частой Евхаристии стали христиане, остававшиеся в России. Условия гонений как раз очень остро поставили этот вопрос. И мы должны констатировать, что, не имея возможности, может быть, так богословски обосновывать частую Евхаристию, как это делали представители, скажем, Свято-Сергиевского института в Париже, многие священнослужители здесь и миряне именно в условиях гонений сделали Евхаристию очень частым явлением в жизни. Тем более, что вот тут возникает очень интересная особенность – пока храмы были во множестве открыты, пока каждый христианин был приписан к какому-то приходу, пока каждый христианин, во всяком случае, находившийся на государственной и военной службе, должен был обязательно приносить справку о Причащении и исповеди раз в год, пока всё это было, Евхаристия не представлялась чем-то таким значимым, уникальным. А вот когда храмы стали закрываться, когда участие в Божественной Литургии, не важно, в катакомбной ли общине или в зарегистрированном храме, было чревато большими осложнениями, испытаниями, несчастьями, Евхаристия приобретает совершенно другой характер. И подобно тому, как гонимые христиане Римской империи причащались очень часто, с радостью и надеждой, тоже самое происходило и в условиях гонений на Русскую Православную Церковь в 1920-30-е годы.


Протоиерей Александр Степанов: Ну что же, время нашей программы, к сожалению, ограничено. И хотя мы не успели в нашей сегодняшней беседе за круглым столом с протоиереем Георгием Митрофановым и священником Владимиром Хулапом поговорить обстоятельно о всех аспектах современной практики подготовки верующих к Таинству Святого Причащения, мы отложим эту беседу до следующего воскресенья, когда разговор о Таинстве Евхаристии будет продолжен. Всего Вам доброго, спасибо за внимание. У микрофона был протоиерей Александр Степанов.




---------------------------------------------------------------------------------------------------------------




«Град Петров»
Радио Санкт-Петербургской Митрополии
Архив передач

Постоянный адрес этого текста: http://grad-petrov.ru/archive.phtml?subj=12&mess=88

Святая Евхаристия в исторической перспективе и современной церковной практике (часть 2)

Протоиерей Александр Степанов: Здравствуйте, дорогие братья и сёстры! У микрофона протоиерей Александр Степанов. Сегодня в очередном выпуске программы «Экклесия» мы продолжаем начатый в прошлое воскресенье обстоятельный разговор о подготовке православных христиан к участию в Таинстве Евхаристии. Как и в прошлый раз, за нашим круглым столом профессор Санкт-Петербургской Духовной Академии, член комиссии по канонизации Русской Православной Церкви протоиерей Георгий Митрофанов и специалист по литургике, доктор богословия, священник Владимир Хулап, клирик храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Павловске. Мы уже поговорили об исторических аспектах развития отношения церковного народа к Таинству Евхаристии и к тому, как исторически изменялись формы подготовки людей к этому Таинству. Мы начали разговор о евхаристическом возрождении, которое имело место в России, в русской Церкви в начале ХХ века, которое было связано, прежде всего, с именем отца Иоанна Кронштадтского и с рядом других священников, которые также имели сходное с ним вдохновение в отношении Таинства Евхаристии. Мы говорили о том, что в годы гонений в 20-30-е годы многие священники и окормляемые ими верующие следовали именно этому пути частого причащения, выявления Евхаристии как созидающего Церковь Таинства. В общем, это, конечно, очень понятно для этих лет гонений. Но в то же время, те люди, которые пришли в Церковь ещё в советское время, скажем, 70-80-е годы, очень хорошо помнят, что как раз старое духовенство, духовенство, по существу, уже послевоенное тем не менее, в основном, исповедовало такие синодальные установки. Вот я сам прекрасно помню, когда приходили в храм, спрашивали, давно ли причащался, отвечали: «Сравнительно недавно, вам, пожалуй, так часто и не нужно». А в монастырях – скажем, мы часто ездили в Пюхтицкий монастырь с моими друзьями, там причаститься на Пасху было невозможно, это просто не делалось. В крайнем случае можно было в Великую субботу, ну, в Великий четверг, разумеется. Но если приезжали на Пасху в монастырь, на субботу-воскресенье, скажем, на два-три дня, то это можно было делать в Великую субботу. И вызывало крайнее удивление вообще такое стремление причаститься на Пасху или затем в Светлую седмицу. Конечно, дисциплина подготовки тоже была крайне строгой, с обязательным вычитыванием положенных канонов с говением по меньшей мере трёхдневным, вообще, и недельным часто. Т.е. вот эта практика воспринималась именно как старая практика, унаследованная от наших родителей, предков. И в то время она казалась, естественной, хотя уже и просвещённые люди, которые имели какой-то доступ к литературе, приходившей, скажем, с Запада, читали статьи отца Александра Шмемана и проповеди владыки Антония Сурожского, где мы видели совсем другие установки и другую аргументацию того, как следует относиться к Таинству Святой Евхаристии. Вот, отец Георгий, с чем связано то, что линия евхаристического возрождения, наметившаяся и уже начавшая развиваться в начале века и в 20-30-е годы в условиях гонений продолжившаяся, как-то свернулась в послевоенное время?



Протоиерей Георгий Митрофанов: Отчасти на этот вопрос уже ответили. Действительно, нужно иметь в виду, что ушедшие в эмиграцию представители духовенства, развивавшие там традиции синодальной Церкви, тоже пошли разными путями, как мы уже говорили. Что же касается тех, кто оставался здесь… В основном, духовенство, осуществлявшее свою пастырскую деятельность в 20-30-е годы, погибло. И очень немногочисленные священники, получившие образование до революции и служившие ещё до революции, начинавшие служить до революции, собственно, были теми немногими, авторитет которых имел большое значение для новых священников, которые стали появляться у нас уже после войны. Я хотел бы подчеркнуть следующий момент. Разрыв традиции не только пастырского служения, но и разрыв традиции пастырского образования, разрыв, который продолжался на протяжении двух десятков лет, привёл к тому, что даже заканчивавшие духовные школы в послевоенный период священники большое значение придавали тому научению, которое получали от тех немногочисленных старых священников, которые остались живы. В частности, надо вспомнить протоиерея Медведского в Никольском соборе. Он сыграл, например, очень большую роль в формировании мировоззрения нынешнего нашего старейшего священника протоиерея Василия Ермакова, который, закончив духовную школу, пришел в Никольский собор и справедливо видел в настоятеле олицетворение вот того самого ещё дореволюционного Православия, которое не могло не вызывать пиетета у всех, кто начинал своё служение тогда, в начале 50-х годов. Так вот, я бы хотел подчеркнуть, что те немногие старые священники, которые оставались в нашей Церкви, принадлежали к тому большинству дореволюционного духовенства, которое ещё не включилось в евхаристическое движение. К тому большинству, которое продолжало следовать традициям вот этого евхаристического годовиковского Православия. Причём, этот их взгляд на то, что Причастие не должно быть часто, что Причастию должна предшествовать обязательно постовая подготовка, в советских условиях усугублялся ещё и тем, что в качестве пасомых они получили в своё распоряжение людей совершенно расцерковлённых, совершенно невежественных в каких бы то ни было элементарных представлениях о православном вероучении. И нередко в храмы приходили вообще люди, хотя, может быть, и крещённые, но воспринимавшие Евхаристию, как некое экзотическое, может быть, даже очень важное, но магически понимаемое действие, к которому можно приобщиться без какого бы то ни было понимания, без какой бы то ни было подготовки к нему. И вот как раз, конечно, в период конца 40-х, 50-х, 60-х годов необходимость поставить своеобразный барьер между Евхаристией и возвращающимися, не скажу даже в Церковь, скорее, возвращающимися в храмы и приходящими в них эпизодически советскими людьми, обуславливала то, что тенденция редких причащений получила дополнительную мотивировку. В данном случае, действительно, кто только не приходил не только в пасхальную ночь, но и, так сказать, в обыкновенные дни, скажем, в Никольский собор, который был дежурным храмом, в котором каждый день совершались Литургии, даже две Литургии, для того, чтобы причаститься. Действительно, нужно было воздвигать этот барьер. И вот, размышляя о моём духовнике отце Василии Ермакове, действительно горящем пастыре, который после четвертьвекового служения в Никольском соборе не утерял этой нарочитой потребности участвовать в Евхаристии, служить Литургию, причащаться самому. Именно у него тогда и выковалось то представление, что нужно всячески готовить людей к Причастию. А готовясь к Причастию, вот те люди, советские люди, которые приходили в Никольский собор, не могут причащаться очень часто, ибо вся их жизнь построена таким образом, что они не постятся регулярно. Поэтому необходимо попоститься три дня, когда бы человек ни причащался. А ещё лучше, даже, может быть, неделю. Но уж три дня обязательно. Представление о том, что даже ходящий в церковь советский человек соблюдает посты в среду и пятницу, основные четыре поста, было действительно ничем не обосновано. Конечно, не соблюдали, в том числе, многие церковные люди такие посты. Поэтому возникает вот это жесткое требование обязательного трёхдневного поста перед Причастием, когда бы Причастие ни происходило. Далее необходимость в обязательном порядке прочесть не только последование ко Причащению, но и три канона. Отец Василий всегда этого требовал, если накануне христианин был на богослужении, значит, на утрене он уже прослушал каноны, полагающиеся к этому дню. И, тем не менее, в дополнение к этим канонам почему-то нужно прочесть, помимо последования ко Причащению, ещё три канона. Я должен признать, что для меня жизненный путь отца Василия и как для его духовного чада, и как для историка очень показателен. Нужно сказать, что для меня самого такой подход отца Василия казался, в общем-то, единственно правильным. Отец Василий – очень выразительный, яркий священник, олицетворяющий собой целое поколение, целую тенденцию в нашем духовенстве. Причём, хочу подчеркнуть, что отец Василий всегда был человеком смелым, активным. Ведь некоторые стремились пореже причащать, чтобы не создать себе проблем. Он всегда готов был идти на большие неприятности, лишь бы исполнять свой пастырский долг. Поэтому и крестил на дому, и причащал больных на дому даже тогда, когда за это можно было поплатиться очень тяжело. Но здесь у него была совершенно другая позиция. Он был убеждён, что причащаться на Пасху можно только в самом крайнем случае. Причащаться лучше либо в Великий четверг, либо в Великую субботу. Точно также ему казалось, хотя я уже дерзал с ним неоднократно на эту тему вести дискуссию, что на Светлой седмице причащаться тоже возможно только в исключительных случаях. Я здесь не могу не вспомнить вот какого рода беседу. Это была беседа уже не с отцом Василием, а с молодым священником, скорее, моим ровесником, который следовал вот этой традиции, связанной не только с отцом Василием, но со многими другими священниками старого поколения. Речь зашла о том, чтобы причастить человека на Светлой седмице. Пришел человек причаститься, а ему было отказано. Началась дискуссия наша после службы. Этот священник стал мне говорить о том, что как же это можно человека причащать на Светлой седмице, если он (священник такой, очень такой человек эмоциональный, импульсивный), если он наелся мяса? Ел целыми днями мясо и пришел причащаться! Ну, зная его в достаточной степени хороший аппетит, я сказал этому священнику: «Так, а что же, Вы тоже целую неделю мясо едите и Литургию служите?» «Но я же священник!» – последовал аргумент. Вот опять-таки, он возвращается к синодальному представлению, что только священникам нужно и можно причащаться, не соблюдая положенных постов, вот, раз нет поста на Светлой седмице, мирянам причащаться нельзя, а священникам можно. Ну, а далее в нашей дискуссии с его стороны последовал следующий вывод: на Светлой седмице нужно причащать только младенцев и больных. Ну, а я уже в пылу полемики ему ответил: «Вот наша Церковь постепенно и превратится в Церковь младенцев и больных при таком подходе к Евхаристии». Вот здесь, вот в этой, по-своему трагикомической детали нашей церковной жизни, детали, которая показывает подчас непонимание священниками Евхаристии, у нас проявляется далеко не случайная тенденция. Действительно, советский период создал объективные условия, которые должны были реанимировать именно синодальный подход к Причастию: причащаться пореже, с обязательной подготовкой, под контролем священника, при понимании того, что основная жизнь человека, когда он выходит за пределы храма, складывается совершенно нецерковно: он не постится, он не молится регулярно, редко посещает службы. Поэтому уж если дошел до храма, должен подготовиться как следует в этот момент. И, нужно сказать, что в таком понимании Евхаристии воспитываются и многие священнослужители молодого поколения. Тут следует подчеркнуть ещё одну очень важную деталь. Хотя у нас сейчас появилось большое количество духовных школ, но по-прежнему более двух третей духовенства не получило никакого богословского образования и вошло в церковную жизнь. Они были воспитаны священниками советского времени, которые к Евхаристии, в основном, относятся вот так, как мы только что говорили. И именно этот авторитет их наставников побуждает таких священников продолжать эту практику и в современных условиях. Безусловно, в 90-х годах большое количество молодых священников, пришедшие в Церковь, изменило климат. Но я бы хотел подчеркнуть неожиданно меня начавшую беспокоить особенность. Немало молодых священников впадают в крайности двоякого рода. Одни продолжают, доводя до предела, тенденцию синодального Православия, максимально затрудняя путь к Евхаристии. А другие делают Евхаристию чем-то вроде обязательного воскресного ланча, подчёркивая при этом вроде бы свою, так сказать, приверженность высоким традициям евхаристического возрождения, но, на самом деле, исходя из нехарактерного для старых священников неблагоговейного отношения к Евхаристии. Нередко сейчас открыть доступ к Евхаристии священники предлагают не от желания главную святыню Церкви привнести людям, а просто от недопонимания святости Евхаристии. Поэтому сейчас перед нами, как мне кажется, возникает двоякая опасность: с одной стороны синодального, годовиковского Причащения, которое, в общем, многим людям, я бы так сказал, просто отравляет духовную жизнь. А с другой стороны, превращение Евхаристии в нечто второстепенное, при том, что приступать к этому Таинству будут регулярно, но без понимания всей значимости Евхаристии. Таким образом, с двух позиций евхаристическая природа Церкви может быть, по сути дела, спрофанирована. И вот это большая опасность.



Протоиерей Александр Степанов: Мне кажется, что, действительно, первая опасность, о которой Вы говорили – следование синодальной традиции, безусловное следование, оно, как Вы абсолютно верно заметили, связано с этими новыми опасностями, которые явились уже в советский период, когда основная масса людей, приходящих в Церковь, абсолютно неподготовлена, абсолютно духовно необразованна, неграмотна и не понимает, по существу, того, что происходит в церкви. Здесь этот барьер совершенно необходим. С другой стороны, совершенно очевидно, что сейчас формируется и некоторая новая просвещённая церковная общественность. Кроме того, формируются и приходы, церковные общины, где люди не просто собираются по территориальному или какому-то признаку, не зная друг друга, где священник знает очень малое число своих прихожан. Сейчас формируются такие общины, где священник знает по именам практически всех стоящих у него в храме на Божественной Литургии, знает жизнь более или менее каждого из этих людей, его духовный уровень, его духовные запросы. И люди внутри общины также знают друг друга. И вот именно эта ситуация общинной жизни и некоторой просвещённости тех людей, которые собираются в таких общинах, является, как мне кажется, настоящей, подлинной предпосылкой евхаристического возрождения. Потому что, действительно, без этих условий мы стоим перед опасностью профанации Таинства Святого Причащения. Поэтому, действительно, вопрос очень тонкий и требует вот такого индивидуального подхода, индивидуального не только в смысле подхода к каждому конкретному человеку, с которым надо поговорить, но и той ситуации, которая существует на том или ином приходе, в том или ином евхаристическом собрании.



Протоиерей Георгий Митрофанов: Вы знаете, отец Александр, я бы сейчас поставил перед Вами, перед нашими слушателями вопрос, на который у меня лично нет ответа. Беседуя однажды с одним священником, который во многом мне, наверное, чужд, но которого я не могу не уважать (мы по-разному в чём-то подходим к евхаристической жизни, вообще к проблемам церковной жизни), я услышал такие слова, на которые я не нашел, так сказать, какого-то однозначного ответа. Он мне стал говорить о том, что, действительно, путь человека к Евхаристии очень сложен, очень индивидуален. И, в частности, рассказал, как вот буквально недавно он, исповедуя человека, пришедшего в церковь чуть ли не впервые, счёл необходимым причастить, хотя человек, в общем-то, пришел в храм, не думая о том, что такое Причастие, как бы не размышляя над этим и, естественно, позавтракал. Но священник ощутил в его душе какую-то драму, уврачевать которую могла только благодать Евхаристии. И тут же повёл его причащать после, по сути дела, первой исповеди в его жизни. Я думаю, что, наверное, может быть, отец Иоанн Кронштадтский мог дерзнуть на подобного рода решение. Но превращать подобного рода ситуации в норму, когда священник может, отстранившись от всех традиционных принципов, делать доступ к Евхаристии свободным для человека, впервые переступившего порог храма, впервые осмысленно решившего подойти к церковной жизни, это уже чрезмерное дерзновение, хотя, безусловно, священник принял такое решение не по равнодушию, наоборот, по неравнодушию к этому человеку, может, по вере глубокой в силу Евхаристии. Но возникает здесь вопрос, а как не перейти какую-то очень важную грань? И можно ли священнику полагаться на самого себя в этом, действительно, очень индивидуальном, очень интимном акте общения человека с Богом через Евхаристию, акта, в котором священник, в общем-то, принимает очень важное участие? Я не нашел, что сказать этому священнику, кроме того, что я бы, наверное, никогда так не дерзнул поступить. Не знаю, что должно было бы случиться, что подвигло бы меня к такому шагу. И вот я боюсь, что вот подобного рода харизматизм здесь может играть определённого рода зловещую роль, потому что ведь, действительно, людей несчастных очень много. Мы, священники, часто чувствуем себя неспособными врачевать их раны душевные. А вот есть Евхаристия, а вот давайте-ка к Евхаристии всех направим, а Господь всё сам уврачует.



Протоиерей Александр Степанов: Да. Мне кажется, что священник не может руководствоваться до такой степени своими эмоциональными впечатлениями. В данном случае, действительно, есть эмоциональный момент, который переживает священник, принимающий исповедь, а это действительно бывают иногда чрезвычайно драматичные ситуации. Скажем, в тюрьме мне доводилось слышать очень потрясавшие меня исповеди людей. Я думаю, что ни в коем случае не должен руководствоваться в своей пастырской деятельности теми эмоциями, которые возникают в результате индивидуальной беседы. Всё-таки, я абсолютно убеждён, что Таинство Евхаристии должно приниматься человеком абсолютно сознательно. Т.е. он должен понимать, что он принимает. Случай, который Вы не описали, к сожалению, фактически проявляет, в конечном счёте, магическое отношение этого священника к Таинству. Что он не может уврачевать, что он ничего не может, его молитва слаба, но есть Евхаристия, которая есть Тело и Кровь Христовы, Которые всё уврачуют. Это тоже, как мне кажется, такой магический подход.



Протоиерей Георгий Митрофанов: Я бы это так сформулировал: здесь переоценка Евхаристии становится её недооценкой.



Протоиерей Александр Степанов: Да, совершенно верно. И надо всегда помнить, что в Церкви ничто не действует механически. Вот почему я так настаиваю на том, что человек должен максимально понимать. Не только чувствовать, не только стремиться и благоговеть, но ещё и понимать, что перед ним. Именно потому, что Таинство действует не само по себе, не только по нашей эмоции. Мы его должны воспринять всем нашим существом и умом, в частности. И только вот такое полное принятие этого может действительно как-то нас по-настоящему освящать и давать нам силы. Здесь, мне кажется, следует как раз держаться безусловно существующих норм, которые Церковь устанавливает.



Cвященник Владимир Хулап: Но одновременно, мне кажется, что здесь каждый священник призван к какому-то дифференцированному подходу по отношению к группам верующих. Одно дело, те люди, которые впервые пришли в храм. Это их первая исповедь, и, соответственно, как мне кажется, от первого прихода в храм до первого Причастия должен пройти какой-то определённый путь, духовный путь. Если мы взглянем на историю Церкви, Причастие, как завершение Таинства вхождения в Церковь, всегда требовало подготовки. Поэтому к таким людям должны предъявляться какие-то определённые пастырские требования. И мы должны руководствоваться каким-то пастырским видением вот этой динамики вхождения в Церковь, завершением которого должна быть Евхаристия. С другой стороны, есть неофиты, люди, которые только воцерковились и находятся на пути возрастания в церковном организме. И, наконец, есть люди, которые в Церкви уже много лет, которые являются членами конкретной общины, которые живут по заповедям, которые активно живут церковной жизнью и, соответственно, вот к этим людям, мне кажется, должен быть какой-то уже собственный подход, чтобы мы не накладывали на них какие-то бремена неудобоносимые, например, если человек сознательно желает причащаться чаще, может быть, причащаться даже каждое воскресенье. Если мы будем призывать его к тому, чтобы он неделю постился перед этим, мы обрекаем человека на вечный пост, получается. И опять же возникает такая ситуация двойных стандартов, потому что мы, священники, мы исполняем посты, которые предписаны всем членам Церкви. Никакого дополнительного евхаристического поста, кроме поста с 12 часов ночи священство не соблюдает. Поэтому мне кажется, что тем мирянам, которые осознанно, сознательно ведут более активную евхаристическую жизнь, в этом отношении возможно какое-то послабление, опять же, по согласованию с духовником или с тем священником, у которого человек исповедуется. Может быть, то же самое возможно и в отношении исповеди. Потому что здесь тоже очень велика опасность привыкания к исповеди как к такому билету, если хотите, или квитанции ко Причастию. Т.е. человек приходит на исповедь, чтобы причаститься. И если человек исповедуется или вынужден исповедоваться каждое воскресенье, всё равно это предполагает какой-то определённый духовный уровень, высокий духовный уровень, чтобы покаяние не свелось к какой-то формальности.



Протоиерей Александр Степанов: Ну что же, я думаю, мы должны подвести некоторый итог нашей сегодняшней беседы, который, наверное, не может быть, как вот сейчас уже ясно, сформулирован как какие-то однозначные общеприменимые абсолютно ко всем людям во всех ситуациях требования. Я думаю, что вот это пожелание Святейшего Патриарха сформировать здравый подход к условиям подготовки ко Причащению и будет подразумевать, вероятно, разные ситуации, разные аспекты. И всегда на долю пастыря остаётся достаточно большое пространство творчества, молитвенного, духовного усилия, чтобы помочь каждому пасомому максимально быть членом Церкви, участвуя в Таинстве со всей возможной для него полнотой. Во всяком случае, мы сейчас констатировали, что сложившаяся практика редкого Причащения во многом отступает на сегодняшний день в силу формирования новой церковной общественности, более просвещённой, в силу, видимо, какой-то промыслительной потребности для сегодняшней возрождающейся Церкви усилить евхаристическую жизнь, которая всегда являлась центром, стержнем жизни Церкви. В связи с появлением таких новых явлений в Церкви, как общинная жизнь, широкая просвещённая общественность, входит в повседневную практику частое Причащение, часто еженедельное, или, по крайней мере, скажем, раз в месяц. Уже редко, очень редко священники рекомендуют причащаться реже, чем раз в месяц. И в связи с этим возникают и изменения в практике подготовки ко Святому Причащению, которая, по мнению большинства священников в минимальном случае содержит вот то последование ко Святому Причащению, которое обычно рекомендуется в молитвословах, каноннике, других молитвенных сборниках. Ну и далее уже, я думаю, дело пастыря, добавлять ли к этому ещё каноны, не добавлять, зависит опять-таки от того, как часто человек приступает к Таинству, насколько он способен, насколько ему потребно такое более длительное подготовление. Я думаю, на разных этапах духовной жизни человека это тоже может очень сильно меняться. Относительно говения дополнительного помимо общецерковных постов среды и пятницы тоже, я думаю, сейчас доминирующим является мнение, что если человек причащается еженедельно или раз в две недели, никакого дополнительного говения обычно не рекомендуется.



Протоиерей Георгий Митрофанов: Я бы тут с Вами не согласился. Мне кажется, что не от частоты Причащения это должно зависеть, а от того, соблюдает ли человек полагающиеся посты…



Протоиерей Александр Степанов: Да, разумеется. Я говорю, что если человек соблюдает среду и пятницу и общецерковные посты, то тогда при наличии частого Причащения на него неразумно накладывать какие-то бремена. Если он исполняет, скажем, все эти посты и причащается тем не менее, один раз в год, пускай попостится тогда три дня перед этим актом. Ну, и относительно жесткой связи исповеди и Причастия, я думаю, что в условиях церковной общины, где пастырь знает хорошо своих пасомых, тоже возможны какие-то частные решения вопроса о необходимости исповеди перед каждым Причастием.



Протоиерей Георгий Митрофанов: Я думаю, что тема покаяния, тема исповеди должна стать отдельной темой разговора.



Протоиерей Александр Степанов: Безусловно. Мы уже проводили круглый стол именно на эту тему, где касались связи исповеди и Причастия. И там тоже сходные суждения высказывались. В каких-то ситуациях компромиссом, по мнению отдельных священников, является именно общая исповедь, довольно формальная, но которая тем не менее внешне сохраняет традицию обязательного исповедания перед Причастием. На этом, я думаю, мы должны закончить. Я благодарю наших участников: профессора Санкт-Петербургской Духовной Академии, церковного историка, члена комиссии по канонизации святых нашей Церкви протоиерея Георгия Митрофанова и священника церкви Святой равноапостольной Марии Магдалины в Павловске Владимира Хулапа. Спасибо вам, дорогие сослужители, за то время, которое вы потратили, за те интересные суждения, которые были высказаны. А нашим слушателям я хотел бы пожелать всей полноты церковной жизни и, безусловно, чтобы Таинство Евхаристии было центральным её элементом. Всего вам доброго. Программу вёл протоиерей Александр Степанов.



---------------------------------------------------------------------------------------

«Град Петров»

Радио Санкт-Петербургской Митрополии



Архив передач

Постоянный адрес этого текста: http://grad-petrov.ru/archive.phtml?subj=12&mess=193

«Нужно жить не по лжи, чтобы научиться жить по любви Евангельской...» В программе «Экклесия» игумен Петр (Мещеринов) и протоиерей Георгий Митрофанов (Часть 1).

Прот.Г.Митрофанов: Здравствуйте!


Игумен Петр (Мещеринов): Здравствуйте, отец Александр!


Прот.Г.Митрофанов: Я бы хотел обратить внимание на вот какую существенную деталь. Весьма примечательно, что на нашей радиостанции уже многие и многие годы ее деятельности преимущественно выступают представители приходского духовенства, в меньшей степени, но тоже довольно часто здесь появляются представители наших Духовных школ, и крайне редко появляются представители монастырского монашества. Вот в этом явлении заключается определенного рода символ. С одной стороны, мы пребываем в ощущении, которое мы черпаем из нашего исторического прошлого, что именно монастырское монашество позволяет увидеть в церковной жизни все ее наиболее острые проблемы, что именно монастырское монашество веками было своеобразной лакмусовой бумажкой состояния церковной жизни. А с другой стороны, как-то получается, что несмотря на то, что монастыри восстанавливаются, монашеская жизнь как будто бы развивается, на радиостанции мы не встречаем представителей монастырского монашества. Вот отец Петр как раз представляет собой тот довольно редкий тип современного именно монастырского монаха, который, собственно, не один год, а долгие годы исполнял прежде всего храмовые послушания и уставщика, и регента, и помощника благочинного в одном из главных наших монастырей; человека, который даже сейчас, пребывая на монастырском подворье, еще и занимается при этом хозяйственной деятельностью, ибо это монастырское подворье является подсобным хозяйством Свято-Данилова монастыря. То есть многие годы отец Петр живет действительно в монастырской среде, и в то же время у него возникает потребность отзываться на серьезные вопросы нашей церковной жизни, вероятно, опираясь на свой опыт монастырской жизни. Причем опыт, который, как мне кажется, предполагает последовательное с его стороны следование тем основополагающим, традиционным принципам монашеской жизни, которые всем нам известны, но которые мы, как правило, связываем уже с нашим историческим прошлым. Мне бы хотелось, чтобы отец Петр буквально в нескольких фразах обозначил основные вехи своего иноческого пути и в связи с этим, может быть, сразу же ответил на один вопрос: почему для него, человека, покинувшего мир, человека, ушедшего в монастырь, приобретают неожиданно такую остроту те проблемы церковной жизни, о которых мы и будем говорить?


Прот.А.Степанов: А там тоже какое-то подворье монастыря?


Прот.А.Степанов: Спасибо, отец Петр. Вот первый вопрос, который мне хотелось бы Вам и отцу Георгию задать, это вопрос, связанный с местом и ролью Священного Писания в жизни современных христиан в нашей Церкви. Как Вам кажется, это место действительно центральное, как это и должно было бы быть, или получается иначе?


Прот.А.Степанов: Спасибо, отец Петр. Действительно, вот эта нравственная сторона Евангелия, насколько она является сердцевиной нравственной жизни христианина сегодняшнего? На чем мы можем увидеть, что это проявляется или не проявляется? Есть ли какие-то, так сказать, сюжеты сегодняшней нашей жизни или ближайшего прошлого, которые мы должны были сквозь призму Евангелия увидеть? А мы этого не делаем, или все-таки делаем, как Вам кажется?


Прот.А.Степанов: Может быть, для наших слушателей все-таки я бы предложил такой вопрос, может быть, он покажется смешным. Но все-таки – если назвать основные христианские нравственные нормы? Что Евангелие предлагает прежде всего как основу нашей христианской жизни в нравственном, моральном смысле?


Прот.А.Степанов: Итак, любовь – это, собственно, основа христианской нравственности. Поскольку, действительно, то общество, которое застал Иисус Христос, имело другие основы жизни, как и всякое человеческое падшее сообщество на другом строит свои отношения с людьми, с другими обществами и так далее, то вот это было предложение некоторой новой жизни.


Прот.Г.Митрофанов: Я бы, как историк, здесь возразил и вот в каком плане: действительно, на протяжении всех веков церковной истории христиане, чувствуя недостаток любви и тем не менее мучительно ища для себя, своих братьев и сестер во Христе, пусть теперь не в любви Христовой, то – в чем? В правильном почитании Христовом. И вот здесь возникают попытки не с помощью любви, а с помощью каких-то иных черт обозначить своих сестер и братьев во Христе точно так же, как и противопоставить тех, кто вне Христа. Отсюда то, о чем Вы уже тоже отчасти сказали: попытка узнавать христиан по принципу того, когда и как они постятся, когда и как они крестятся, сколь продолжительны их службы, как они относятся к государственной власти, к экуменизму и так далее, и так далее. То есть масса суррогатных критериев подлинности веры Христовой. Любовь, действительно, здесь по существу выявляет ущербность исторической Церкви. И в конечном итоге истоком секуляризации, которая поразила сейчас весь мир и которая часто проявляла себя достаточно резко и кроваво, а иногда и очень глубоко и страдательно, было то, что потому перестали видеть в нас учеников Христовых, что не видели в нас любви. И потрясенные этим оскудением любви в Церкви, люди уходили из Церкви и противостояли Церкви. Но я бы не стал сводить все только к любви. Мне кажется, существует и еще одна евангельская категория, которая на самом деле гораздо легче может быть реализована в жизни христианина. В одном из апокрифических Евангелий Христос, отвечая на вопрос Своих учеников, в чем же главный путь ко спасению, говорит: «Не лгите». И вот это чрезвычайно важно. Любить трудно, даже сострадать бывает трудно, а преодолеть ложь значительно проще. И это вполне конкретно. И вот что мне кажется чрезвычайно важным в Евангелии – это постоянный призыв Христа к Своим ученикам «Жить не по лжи». Я в данном случае сознательно употребляю фразу, не Христу принадлежащую, но как раз из христианства подчерпнутую. Поэтому, наряду с любовью, я бы упомянул тут – и здесь я отчасти владыку Аверкия готов защитить – стояние в истине, вот то, подчас человеконенавистическое, которое он предлагает, может быть понято иначе. Стояние в правде, искренность. И вот здесь перед нами открывается еще одна черта, крайне редко присутствующая в современной церковной жизни, – правда, отсутствие лжи. А отсюда все эти гневные проповеди Христа против фарисейства; отсюда Его настоящий эпатаж вот той вековой ветхозаветной морали, которую он почему-то нарочито попирает. Вот почему, казалось бы, благочестивым иудеям, которые искренне веками соблюдали, допустим, субботний покой, Он постоянно бросает вызов, производя Свои исцеления почему-то именно в субботу? Неужели нельзя было в какой-то другой день это сделать? Почему? Ведь это затрудняет Его собственную задачу донесения Своего слова до них. Нет, здесь нарочитое «педалирование», я бы сказал, Христом вот этой темы лжи, лжи, основанной на формальном соблюдении внешних норм при отсутствии той же самой подлинной любви. Поэтому, как мне кажется, путь к любви лежит через честность. И последнее, что бы я изложил в связи с основополагающей этической темой Евангелия. Это слово, которое страшно подчас произносить в нашей среде, – это свобода. Это, опять-таки, в некоторой степени легче стяжаемые в этом мире добродетели – честность, свобода, нежели любовь и сострадание. И здесь мы опять сталкиваемся с проблемой, потому что ничто так не претит духу свободы. как именно устоявшиеся в церковной жизни представления о том, что смирение и послушание, которыми чаще всего на самом деле оправдывается привычный для нас советский конформизм и безликость, которые мы подчерпнули с детства. Ведь так легче жить было – безликим человеком толпы. А теперь уже толпы не советской, а толпы церковной, толпы православной. Вот эти очевидные евангельские принципы – честность, свобода, а значит, ответственность, затрудняют нам путь к главной евангельской истине, а именно – истине любви.


Игумен Петр (Мещеринов): Да, это сложный вопрос.


Игумен Петр (Мещеринов): Да, вот сказать: делай то и то – это как раз большой соблазн церковной жизни. И многие люди, придя в Церковь, обменивают свою свободу на некую гарантию спасения или даже, если в нашем контексте, вот услышит сейчас человек наши рассуждения, и действительно задастся вопросом: а что я должен дать, чтобы вот делай это – и получишь любовь. Вот этот прямолинейный поиск гарантий чего бы то ни было в обмен на свою свободу, на свою совесть, на отдание самого себя в какое-то нелепое послушание и прочее очень распространен сейчас в Церкви. На самом деле человеку дана жизнь для того, чтобы он научился вот этим самым, казалось бы, простым, но на деле необыкновенно сложным вещам. Любовь Христова, которая часто противоречит любви человеческой, любви естественной и природной, и Сам Господь об этом недвусмысленно говорит и не раз подчеркивает. Любовь Христова начинается с того, когда человек почувствует любовь Божию к себе. И собственно говоря, ведь смысл Церкви, если говорить языком, что ли, техническим и сужать очень широкие экклезиологические проблемы до практической точки, смысл Церкви в том, чтобы человек соприкоснулся с Богом, со Христом. Когда это происходит, когда человек чувствует, что любовь Христова касается его сердца, что Бог его любит, что ради него, не ради массы, не ради человечества, не ради нации какой-то, не ради корпоративного сообщества, называемого Церковью, пришел Христос на землю, распялся, воскрес и послал Духа Святого, а ради именно этого самого человека. Вот когда он почувствует эту любовь Христову, превосходящую всякое разумение, тогда он не может не перейти, даже не в мысли, а в чувстве к совершенно естественному следующему шагу: как Христос любит меня, так он любит и других людей. И вот здесь, когда человек это почувствует и усвоит, то у него прекращается осуждение. И вот, мне кажется, первый шаг к любви настоящей – это отсутствие осуждения, недоброжелательства к людям. Вот это первый шажок. А он не может быть без того, чтобы сам человек почувствовал, что да, я самый грешный, на моей совести то, и то, и то, но Бог меня все равно любит. И вот в этом самом «все равно» заключается шаг к настоящей любви, к неосуждению других и к тому, что человек видит также и других, что действительно мы все есть Тело Христово, особенно христиане, но и нехристиане тоже, потому что всякий человек по образу и подобию Божию сотворен. И тогда исчезает эта агрессивность, которая присуща нашему человеку в особой мере, нашему российскому человеку, и он начинает действительно видеть другого человека как самого себя. Вот с этого начинается смирение, с этого начинается неосуждение, и вот в этом зерно любви. Как это конкретизировать, что нужно сделать на приходе для того, чтобы это было, это прорастало, – это уже у каждого человека индивидуально. Но путь, вектор только такой – через то, чтобы почувствовать самому Божию любовь, почувствовать, что эта любовь излита на всех нас, и вот именно в этом искать единение с людьми.


Прот.Г.Митрофанов: Я могу сказать, что человек может в этом отношении заблуждаться, может свой индивидуальный опыт, интерпретируя его таким образом, как предложили Вы, по существу и полагать, хотя будет ли у него действительно в душе присутствовать Бог – это сказать сложно.


Прот.Г.Митрофанов: «По плодам...» Так давайте мы тогда начнем не с ощущений, не с состояний внутренних, которые могут быть преходящими и обманчивыми, а с конкретных плодов.


Прот.Г.Митрофанов: Может быть, даже не столько осуждение или неосуждение, сколько сострадание. Если мы ощущаем свою слабость, немощь, и понимаем, чувствуем, что Господь, только Господь может нас терпеть, только Господь может нас полюбить и сострадать нам – вот в сострадании заключается, мне кажется, первый шаг. А в чем он заключается? Даже когда мы без должных чувств проявляем какое-то сострадание через конкретное действие, мы уже начинаем по существу творить дело Божие на земле. Мы уже движемся в сторону действительно христианской любви. И в связи с этим я бы хотел отметить вот какую черту, которую я, к сожалению, не могу не констатировать в нашей современной церковной жизни, и вину за которую я отчасти возлагаю на неадекватно большую роль монастырского монашества в истории православной Церкви. Я вспомнил бы сейчас одного из гуманнейших и самых светлых персонажей в истории русского монашества – преподобного Нила Сорского. Как он был поразительно бесчувственен к нуждам людей, живших в миру; как со спокойной совестью он мог уйти в свое умное делание и созерцание, нарочито отторгая своих как всегда немногочисленных учеников даже от паломников, которых он не допускал в свой монастырь, в общем-то, зная, что происходит в мире. Средневековый мир – это мир, в котором присутствие Христа ощущалось еще меньше, чем оно ощущается в нашем мире. Именно с точки зрения проявления милосердия. И именно вот этот подход преподобного Нила Сорского, который не ему одному был свойственен, при всех его личных достоинствах, проявлялся, в частности, в том, что у нас, к сожалению, в Церкви выработалось убеждение, что почитая Бога, правильно, православно Его славя, мы избавляем себя от труда выйти за пределы тех мест, где мы Его славим, где мы Его созерцаем, избавляем себя от труда нести тот самый труд Его милосердия, Его сострадания. В связи с этим я могу лишь поразиться тому, как вроде бы победивший в истории нашего монашества преподобный Иосиф Волоцкий, а затем его ученики, остался непонятым. То, что ученики преподобного Иосифа Волоцкого с таким же бесчувствием, как и ученики преподобного Нила Сорского, относились к нуждам основной части своих братьев и сестер во Христе, при этом располагая огромными богатствами, которые их основоположник завещал им, для того, чтобы этими богатствами они служили своим ближним, говорит о том, насколько нам присуще ощущение того, что милосердие и сострадание являются вторичными и даже третичными формами религиозной жизни. Поэтому мне кажется чрезвычайно важным в нашей церковной жизни обозначить вот эту самую тему – я не знаю, какая она, протестантская или римо-католическая, потому что, к сожалению, приходится констатировать, что и те, и другие, собственно, и создали тот мир, в котором христианские ценности, часто анонимно, не классифицируясь как христианские, проявляют себя в жизни конкретных людей в большей степени, чем это имеет место у нас. А у нас – поразительная раздвоенность. Прославим Бога правильно – и возвращаемся к жизни за пределами храмов и монастырей, к такой, которая идет сама по себе, как уже не Бог, а дьявол кому что на душу положит. И вот в этой неспособности привнести высокую евангельскую мораль в нашу жизнь заключается по сути дела следование вот этой традиционной парадигме: хочешь быть настоящим христианином – уходи из мира. живи в монастыре. Остаешься в миру – изволь соответствовать мирским требованиям.


Игумен Петр (Мещеринов): Здесь, как мне кажется, есть две стороны. Первая сторона – это, собственно, устройство сегодняшней нашей евхаристической жизни, литургической жизни, когда доступ к таинству для церковных людей, для православных христиан чрезвычайно затруднен внешней псевдо-аскетической подготовкой. Евхаристия для человека становится не действительно той, в лучшем смысле слова, повседневностью – ведь причащаться нас призывает Церковь и велит даже регулярно, не реже, чем раз в три недели, если брать букву канона. Вот эта повседневность превращается в вид спортивного, что ли, упражнения. Человек готовится, он воздерживается – и получается такая синусоида, которая вносит в христианскую жизнь несвойственное этой внутренней христианской жизни качание, шатание. Человек, естественно, напрягается, он, естественно, утомляется, его душа устает, он расслабляется так или иначе. А христианская жизнь внутренняя требует больше всего ровности, когда каждый человек находит для себя какой-то режим, внешний и внутренний, усилий духовных, и старается его придерживаться. И в этот ряд должна, с внешней точки зрения, ставиться и Евхаристия, участие в Евхаристии. Евхаристия не должна требовать от человека каких-то сверх-усилий. Здесь есть неверное понимание. Оно заложено в самом устроении нашей церковной действительности, когда Евхаристия становится не повседневным для человека делом, а именно какой-то наградой, чем-то вроде похода на концерт или в театр, когда человек отдыхает, сбрасывает с себя какую-то тяжесть или груз. Это первая сторона. Вторая же сторона, о которой уже сказал отец Георгий, в том, что у нас жизнь христианская сведена к храмовому благочестию. То есть мы христиане, пока мы в храме. Один из святых отцов, Феофан Затворник, говорил, что Литургия диктует нам стиль, что ли, жизни, говоря современным языком. Какие мы на Литургии – такими должны быть и в жизни. То есть, не наоборот. И вот обычно противники частого причащения или такого разумного послабления аскетической дисциплины говорят: ну что же, тогда вы мирскую жизнь внесете в храм. Феофан Затворник на это говорит в этой своей фразе, что, наоборот, не мирскую жизнь мы внесем в храм, а мы вынесем из храма то, что человек получает как естество. И тогда жизнь наполнится евхаристическим содержанием, важнейшим, которое содержит Церковь. Если мы обратимся к самому Евангелию, то ведь Господь избрал для причащения Себе самые естественные и повседневные вещи – вкушение хлеба и питие вина. Вино в тех землях было распространеннее воды. И Господь ничего не говорит о том, что причастие Ему, скажем, подобно проработке золотой руды, или огранке камня, когда действительно нужны серьезные усилия. Нет, Сам Христос сделал это повседневностью, и что нужно для того, чтобы вкусить хлеба и принять чашу вина? Нужно проголодаться, нужно почувствовать жажду. И вот если жажда Христа будет повседневной в нашей жизни, и если соответствующее церковное устроение для уже состоявшихся, воцерковленных православных христиан приведено в соответствие с этим, и это не будет спортом, а будет повседневной жизнью христианина, то, я думаю, это поможет решить какие-то проблемы, в том числе и те, о которых только что сказал отец Георгий.




----------------------------------------------------------------------------






 
КАТЕХИЗАЦИЯ 2006
ВЕТХИЙ ЗАВЕТ
Беседа 1
О. Александр Степанов, о. Александр Панкратов
16 апреля 2006 г, храм св Анастасии Узорешительницы
(конспект)
Примечание: в скобках вопросы в местах не откорректированного текста.
Первые главы книги Бытия. В этих главах изложено некоторое представление о том, как был сотворен этот мир. При поверхностном чтении эти представления могут показаться сказочными, наивными. Но если вчитаться более серьезно в этот текст, можно обнаружить некоторые очень серьезные, глубокие вещи о мире и о человеке.Первый вопрос - как относиться к этому. Здесь есть несколько подходов в богословии, утвердившихся с давних времен.
  1. БУКВАЛИСТИЧЕСКОЕ понимание: что написано, все так и есть. За этим ничего особенного не стоит, кроме того, что написано. В этом есть определенная правда, ибо слово Божие непреложно. Тем не менее это не единственный возможный подход. Есть и другие.
  2. АЛЛЕГОРИЧЕСКИЙ подход подразумевает, что за теми конкретными фактами, которые обозначены в тексте, стоит какой-то иной смысл. Здесь дается только внешняя сторона событий. На самом деле происходит нечто более глубокое, о чем истинный гностик, тот, кто познает, имеет представление.
Эта традиция тесно связана с традицией эллинистической, с традицией античной. В эллинизме того времени господствовал платонизм, неоплатонизм. Начиная с Платона греки, - и это всегда было их интуитивным религиозным ощущением, - считали, что за видимым миром стоит мир невидимый, мир некиих невидимых сущностей. Причем по-настоящему реален именно тот мир - мир идей, логосов. Он проецируется на безформенную материю, которая неизмеримо ниже его по своему уровню, он вызывает к жизни какие-то формы - крайне несовершенные и грубые. Но мир, который мы видим, феноменальный мир, мир фенОменов есть проекция того мира идей на этот мир. Глядя на феноменальный мир, на эти несовершенные формы жизни, бытия, того, что мы видим, мы можем возносить свой ум к тем первичным идеям, логосам, которыестоят за видимым миром идеальны, совершенны, а в этом мире все несовершенно, хотя в целом космос, конечно, гармоничен, потому что отражает эту высшую гармонию.
            Вот грек начинает знакомиться с Библией, с еврейскими текстами. Для эллина чтение Священного Писания, поскольку это именно священный текст, означает, что за ним обязательно должен стоять другой смысл, более глубокий.
            Эта линия толкования Священного Писания была особенно развита в Александрии. На рубеже нашей эры в Римской империи было несколько таких очень крупных культурных центров. Александрия была центром эллинизма, такого культурного течения, которое имело в основе, конечно. Греческую культуру, но уже сплавилось с другими культурами, в частности, с египетской культурой, малоазийской - сирийской, - культурами. Местные культуры сохранялись, но нечто общее уже сплавилось. Вот оно и получило название эллинизма. И центром этой эллинистическойц культуры была Александрия. Самая крупная библиотека того времени располоагалась в Александрии - ее начал собирать цари Птолемей I. Туда входил и тот перевод Священного Писания, который мы называем Септуагинтой - перевод семидесяти толковников. По преданию, он повелел для своей библиотеки перевести на греческий язык, язык культуры эллинистического мира священные книги иудеев.
            Итак, Александрия была центром эллинистического толкования Священного Писания. Оно наложило серьезный отпечаток на все богословие александрийское.
Другим центром толкования была Антиохия. Этого некогда большого мегаполиса в Малой Азии ныне практически не существует. Римская империя делилась на крупные области, управляемые своим правителем. Был диоцез Египет, Восток (Сирия) с центром в Антиохии, был диоцез Запад. Антиохия наследовала СЕМИТСКУЮ традицию чтения Писания, а она была. Как я вначале говорил, БУКВАЛИСТИЧЕСКОЙ. Говоря “семитский”, я имею в виду все народы, населяющие эту восточную часть - и сирийцы, и иудеи, конечно, входят в эту семитскую языковую группу.
            Так вот для них был характерен так называемый исторический подход. Им было важно историческое понимание всего, что происходит. В Библии много исторических книг. История для иудеев - не просто безконечная череда событий, сменяющих друг друга, как звенья цепи. История в ветхозаветном понимании это направленное движение, которое когда-то началось и когда-то закончится. Творение вернется в руки Божии на гигантском историческом витке. Но вернется не по кольцу, а по спирали. С некоторым историческим итогом.
3) ВИЗИОНЕРСКИЙ подход (от “визио” - видЕние) состоит в том, что те узловые моменты, которые здесь названы “днями творения” есть некие видЕния, картины. Автор - Моисей, - записал, либо пересказал, и это жило в устной традиции и впоследствии было записано, некие картины, некие исторические срезы, которые ему открывал Господь. Вот он видит мир на каком-то этапе его развития - день первый. Следующая картина - день второй. Здесь последовательный ряд картин свт. Иоанн Златоуст и многие святые отцы вслед за ним именно таким образом подходили к данному тексту.
Все три подхода имеют право на существование, и надо понимать, что, если держаться только чего-то одного, будет некоторая неуравновешенная картина. Если держаться только историзма и фактов, то мы теряем глубину повествования, ибо в нем открываются какие-то смыслы. Если увлекаться аллегорической стороной, мы немного теряем почву под ногами - тут надумать можно все, что угодно. Мы можем придерживаться аллегорического подхода только до определенной меры.
В Церкви сложилось комплексное вИдение этого текста: некоторый аллегоризм, который все-таки не отрывается от тех фактов, на которых этот текст основан, а сам текст понимается как некоторая последовательность образов, открытых Моисею Богом.
--------------- о космогонии Ветхого Завета -------------------------
Что можно сказать по поводу того, как соотносится космогония, изложенная здесь, от космогоний других народов, соседних, например, Вавилона, Сирии? У этих народов в те же времена сложилось какое-то свое представление о мире, о его возникновении и о смысле его бытия.
            Иногда можно услышать, особенно сейчас, синкретические теории философские, говорящие, что в этом тексте нет, в общем, ничего особенного, те же элементы можно найти у других, тут что-то взято у вавилонян, что-то у египтян, что-то от греков. Это не более чем компиляция взятого у других.
            На это можно возразить весьма существенно. Все космогонии того времени можно достаточно хорошо классифицировать. Этот же текст ни в одну из классификаций не попадает.
            В чем главное утверждение того, что в этом тексте содержится ?          Оно заключается в том, что существует Бог и существует этот мир. Бог находится абсолютно вне этого мира. Бог творит из ничего, ex nihilo. Он вне этого мира, в то время как те космогонии, которые мы видим у восточных народов, подразумевают иное.
            Либо, например, в вавилонском эпосе существуют 2 бога - бог и богиня, у них рождается сын, который убивает своих родителей, расчленяет их тела. Расчлененное тело отца - суша и все, что на ней. Расчлененное тело матери - вода, моря, водная стихия. Мир возникает в результате божественной драмы, семейной коллизии. Этот мир по существу оказывается частями тел этих богов. То есть эти боги - вот они, в этом мире. Это пантеистическое мировоззрение, то есть бог присутствует здесь очень конкретно. Этот мир есть часть этого бога.
Эллинистические представления строятся также на некотором преизбытке, излиянии бога за пределы себя самого. Бог, вот эта монада, обладает такой полнотой, которая выплескивается за пределы и этот мир представляет собой некое излияние, продолжение бога. То есть, в общем, тоже пантеистически.
            В этом же повествовании мы видим, что Бог никаким образом не смешивается с этим миром, Он абсолютно внеположен этому миру. Это совершенно радикальная особенность. И действительно, если мы будем смотреть повествование о творении мира этих древних культур, мы увидим, что там ТАКОГО мы не найдем нигде.

1 В начале сотворил Бог небо и землю.
2 Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.
3 И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
4 И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.
5 И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.
6 И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды.
7 И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так.
8 И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй.
9 И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так.
10 И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что [это] хорошо.
11 И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так.
12 И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду ее, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его. И увидел Бог, что [это] хорошо.
13 И был вечер, и было утро: день третий.
14 И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов;
15 и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так.
16 И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды;
17 и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю,
18 и управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что [это] хорошо.
19 И был вечер, и было утро: день четвертый.
20 И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной.
21 И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что [это] хорошо.
22 И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле.
23 И был вечер, и было утро: день пятый.
24 И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так.
25 И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что [это] хорошо.
26 И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.
27 И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
28 И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле.
29 И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; - вам [сие] будет в пищу;
30 а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, [дал] Я всю зелень травную в пищу. И стало так.
31 И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой.
(Бытие 1:1-31)
1 Так совершены небо и земля и все воинство их.
2 И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал.
3 И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал.
4 Вот происхождение неба и земли, при сотворении их, в то время, когда Господь Бог создал землю и небо,
(Бытие 2:1-4)
Что еще можно сказать общего об этих 6 днях? Ну, наверное, сразу бросается в глаза странность в последовательности этих дней, правда?
            Вот первый день.
            Творится вообще этот мир (его не было) - творится нечто, что вне Бога: "Сотворил Бог небо и землю" - это какие-то новые сущности, которых вообще не было. И в тот же день свет, который отделяется от тьмы.
            Затем второй день.
            Отделяется некая вода, которая над твердью, от воды, которая под твердью.
            Третий день.
            Из этой воды выделяется суша - то есть отделяется суша от воды. На суше произрастает уже зелень - всякая трава, сеющая семя и всякое дерево и прочее. То есть растительность.
            Четвертый день.
            Появляются светила на небе. Странно: солнце и луна появляются после того, как появилась уже зелень. Фотосинтез должен происходить при свете - как же так? Хотя свет на самом деле уже есть. К этому можно тоже внимательно отнестись, но тем не менее современному человеку кажется странным - формируются формы жизни на земле в то время, как еще не сформировались светила небесные.
            Пятый день.
            Появляются живые существа в воде, а также летающие.
            И в шестой день
            Появляются земнородные, то есть какие-то животные уже на земле теплокровные, наверное, и в конце концов человек.
В общем последовательность такая немножко странноватая. Можно списать за счет некоторой наивности. Однако есть еще подход к этому тексту, связанный с ФОРМОЙ повествования. Вот для книг Библии характерны некоторые законы построения текста, законы симметрии.
            Мы не найдем в еврейских текстах рифмы или явно обнаруживаемого ритма, которые есть в поэзии, скажем, греческой и потом во всей европейской. Но есть другите законы, это законы скорее смысловые.
            Вот пример. В еврейской поэзии принято одну и ту же мысль вырапжать разными способами 2 раза. Ярче всего это проявляется в Псалтири, в псалмах Давида, которые являются поэтизированными молитвами. Самый, например, известный покаянный псалом 50-й, который многие верующие знают даже наизусть, написан под впечатлением своего греха тяжелого, который Давид совершил, отправив своего полководца на верную смерть, чтобы завладеть его супругой Вирсавией.            Так вот свои покаянные чувства от этого безобразия он выражает в псалме 50-м.
1 Начальнику хора. Псалом Давида,
2 Когда приходил к нему пророк Нафан, после того, как Давид вошел к Вирсавии.
3 Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои.
4 Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня,
5 ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною.
6 Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем.
7 Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя.
8 Вот, Ты возлюбил истину в сердце и внутрь меня явил мне мудрость.
9 Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега.
10 Дай мне услышать радость и веселие, и возрадуются кости, Тобою сокрушенные.
11 Отврати лице Твое от грехов моих и изгладь все беззакония мои.
12 Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня.
13 Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отними от меня.
14 Возврати мне радость спасения Твоего и Духом владычественным утверди меня.
15 Научу беззаконных путям Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся.
16 Избавь меня от кровей, Боже, Боже спасения моего, и язык мой восхвалит правду Твою.
17 Господи! отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою:
18 ибо жертвы Ты не желаешь, - я дал бы ее; к всесожжению не благоволишь.
19 Жертва Богу - дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже.
20 Облагодетельствуй по благоволению Твоему Сион; воздвигни стены Иерусалима:
21 тогда благоугодны будут Тебе жертвы правды, возношение и всесожжение; тогда возложат на алтарь Твой тельцов.
(Псалтирь 50:1-21)
Смотрите, как этот псалом построен.
(а) "Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей" - и повтор другими словами
(б) "и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое"
Далее
(а) "наипаче омый мя от беззакония моего"
(б) "и от греха моего очисти мя" - повтор
Далее
(а) "яко беззаконие мое аз знаю"
и (б) "и грех мой предо мною есть выну"
И так до самого конца. Одна и та же мысль повторяется дважды разными словами с некоторорой вариацией. Если мы возьмем другие псалмы, будет то же самое. Иногда только этот период будет больше. Две-три фразы и потом этот же кусок повторяется другими словами, но смысл тот же. Закон так называемого ПАРАЛЛЕЛИЗМА. Его хорошо знают исследователи Священного Писания. Этот параллелизм может быть очень вариативным. Очень по разному может быть построен.
Вот если мы посмотрим с этой точки зрения на повествование о шести днях творения, это легко обнаружить, что если выстроить это линейное повествование параллельно, а именно - построить первые три дня и вторые три дня не в один столбик, а в два столбика
            1                     4
            2                     5
            3                     6
и прочитать их вот так, имея в виду, что может быть это будет опять-таки изложение того же самого, но другими словами. Если это сделать, увидим, что так и получится
            1 день                                                                      4 день, параллельный
            творение света;                                                     сотворение светил небесных
            Отделение света от тьмы                                   Солнце и Луна - одно светит днем, второе ночью
            2 день                                                                      5 день
            отделение воды от воды                         появление в воде животных
                                                                                  и появление птиц (или каких-то летающих существ)
            3 день                                                                      6 день
            появление суши и растений на суше                  появление животных на суше и человека в конце.
Таким образом мы видим, что первый столбец говорит о том, что нечто создается, а второй столбец конкретизирует и раскрывает то, что создается Богом в более конкретных уже формах. Если так прочитать этот текст, то мы видим, что некоторые несоответствия хронологические в творении мира снимаются. По крайней мере, это соответствует вполне хронологии того, что современные науки о творении мира говорят в смысле последовательности.
После этих вводных замечаний можно более подробно разбирать сам текст.


-------------- первый день творения ---------------------
Итак, вот ПЕРВЫЙ ДЕНЬ: "вначале сотворил Бог небо и землю".
Еврейское слово "беришид" - начало, дает название всей книге ( в еврейском тексте книги названы не так, как здесь, в славянском тексте, а по первому слову: первое слово текста дает название всей книге) Вот Первая книга Пятикнижия Моисеева называется Бершид (первое слово вынесено в заглавие. Как в компьютере, когда мы сохраняем файл, мы первым словом обозначаем весь файл.
О каком же начале идет речь?
О начале в самом онтологическом смысле. До него не было ничего в смысле этого мира, был только Бог. То есть начинается само и время, с этого момента - вот такое начало. Потому что также начинаются, по крайней мере, еще несколько книг. Например. Евангелие от Иоанна.
Сравним. Вот Евангелие от Марка. Оно начинается словами "Вот начало..." И далее идет история Иисуса Христа.
Это некоторая отметка на оси времени, но не начальная точка, откуда этот лучик исходит.
А вот в Евангелии от Иоанна, которое мы с вами еще не читали и не разбирали, употребляет слово "начало" совсем не связанное со временем, потому что слово "начало" в русском языке имеет два смысла: С одной стороны это начало какого-то процесса временнОго, а с другой стороны начала - это как начала термодинамики, например, это некоторые базовые принципы.
Когда мы говорим: "В начале было Слово..." означает не то, что в начале процесса какого-то было Слово, а прежде всего, онтологически было Слово. Не углубляясь в разбор этой фразы, скажем, что начало в Библии есть та точка от которой идет отсчет всего времени. То есть рождается этот мир в тех категориях, в каких мы его знаем, то есть в пространстве и времени.
Что творит Бог ? Небо и землю.
Это устойчивое сочетание в еврейском языке, которое означает как бы все. Всю полноту, все, что есть вообще в этом мире. Причем под небом понимается не просто небо синее над головой, а понимается духовный мир. Это мы понимаем, что небо, где Бог есть, это не то небо, которое синее в результате рАмановского рассеяния света в атмосфере и прочее. Там о материальных вещах, здесь о духовных. Для иудея это не было разнесено так сильно. Они, конечно, знали, что дождь течет сверху, в псалмах мы находим очень правильное объяснение того, что вода испаряется под действием солнца. Облака это вода, и из облаков она проливается. Ну это простые наблюдения, правда, человека. который наблюдает, как идет дождь из тучи - а откуда туча? А это потому, что было жарко, и было видно, как испарялась вода с поверхности моря.
Они понимали, что небо это небо. И в то же время небо было каким-то духовным направлением, связанное с высшим началом. Поэтому под небом понималась прежде всего небо как духовная сущность, духовная реальность. А под землей понимался вот этот мир, феноменальный, материальный мир.
Дальше мы увидим, что небо вообще никак не обсуждается больше. "Земля была безвидна и пуста и тьма над бездною..." и так далее пошло. Далее все внимание повествователя переключается на землю, на этот мир, материальный мир. Небо по каким-то причинам в стороне. В других книгах Библии мы видим присутствие и Ангелов, существ, которые влияют на этот мир, прежде всего на человека, сообщают нечто человеку. Сообщают информацию или карают кого-то. Но в первых главах мы абсолютно ничего на эту тему не увидим.
Что про землю сказано? "Земля была безвидна и пуста", - опять параллелизм, - "и тьма над бездною". Это обозначает хаос, совершенная неупорядоченность, совершенная неструктурированность этой первичной материи. Бездна понимается как бездна морская. Море называется, как правило, бездной, стихией очень враждебной для иудеев. Иудеи такой вот интересный народ, который никогда, в отличие от других народов. не интересовался морем. Жил в непосредственной близости от моря, в странной местности. которую он себе избрал, во впадине на глубине минус триста метров над уровнем моря - в этой трещине, разломе земной коры между Азией и Африкой, протекает река Иордан, эта впадина, которая самая низкая точка на земной поверхности суши, - вот они там, в этой трещине жили. Рядом было Средиземное море, теплое, прекрасное, которое все народы, там живущие, любили, - для иудеев это была бездна, нечто неупорядоченное, нечто абсолютно враждебное их сознанию. Так что образ бездны это практически всегда образ хаоса. Там живет некий левиафан. Некое существо, враждебное человеку, и он пожирает...
Итак утверждается, что материя, которая в первый день явилась, она была совершенно неупорядочена. И далее такая странная фраза "Дух Божий носился над водой". Здесь есть такой интересный момент. Слово "нестись" в русском языке имеет два различных значения. С одной стороны "нестись" это значит быстро двигаться, как ракета или машина, а с другой стороны, курица несет яйца и птица несет яйца. Интересно, что в еврейском языке, представьте, это слово имеет два примерно этих же самых значения. И тогда эта фраза приобретает несколько другой оттенок, другой смысл.
Дух Божий не носится, как угорелая кошка, над этой вот неструктурированной материей, он как птица, высиживающая яйца, возгревает эти яйца, в которых уже заложена жизнь, но как бы недозревшая. Дух Божий в роли птицы, высиживающей некие новые формы из того, что уже было сделано. Эта жизнь, этот птенец, он вызревает, он формируется под действием Духа Божия. Таким образом мы видим здесь, пока еще прикровенное, но все-таки свидетельство о том, что Бог тоже в каком-то смысле структурирован. Мы видим в Нем во-первых, некоторое начало волящее, которое говорит: "да будет то-то" - формула творения, она всегда вот такая. Во-вторых, мы видим Дух Божий, который усовершает, усовершенствует, доводит до конечных форм то, что в некоторой заданности уже присутствует. Наконец, третий фигурант творения это Слово. Творение словесно, то есть во все вкладывается некий смысл. Сказал - и делается.
У Бога нет зазора между словом и его исполнением. Это следствие того, что Он всемогущ. Вот для человека сказать совсем не означает сделать, правда? Все мы хотим, чтобы слово и дело наше не расходилось, но это не всегда получается. Хочется, а не можется. Для Бога такой проблемы вообще не существует. То, что Он произносит, оно и является тут же. В этом смысле слово Божие непреложно. Итак, мы видим три Лица. Все это очень прикровенно. Это мы, христиане, говорящие о Троице, это видим. В Ветхом Завете это, конечно, не ощущается так явно. Ириней Лионский говорил, что Бог творит этот мир как бы двумя руками: Словом и Духом, Отец (волящее начало) и две руки, которыми Он действует.
Итак, дальше речь идет о свете. "Да будет свет" - является свет. И отделяется свет от тьмы. Ну и называются: свет – днем, а тьма - ночью. В параллели с появлением светил - солнца, которое светит днем и луны, которая светит ночью. На земле появляется какой-то ритм жизни, который задается сменой дня и ночи и чередованием тьмы и света.
Собственно время - мера изменчивости, оно онтологически связано с изменениями, если бы ничего не менялось, то мы бы не могли говорить о времени. Мы его отсчитываем, глядя на стрелку циферблата, или что-то там капает, что-то вертится. То есть когда существует какая-то изменчивость. Когда мы говорим, что Бог существует в вечности, а не во времени, это означает, что Он абсолютно неизменен, абсолютно самотождественен. А здесь мы видим сразу в этом ритме дня и ночи, что с началом смены дня и ночи мир уже существует во времени, одна из категорий его бытия это время.
Итак. вот этот день называется "день один". Использовано не порядковое числительное, как повсюду дальше, а количественное. Он выделен особым образом - "день один", тот день, когда был вызван к жизни этот мир.
Далее, если говорить о светилах на тверди небесной, можно заметить, что эти светила носят очень прагматический характер. Смотрите, как это описано:
"И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; И да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. Истало так. и создал Бог два светила великие: светило большее. чтобы управлять днем, и светило меньшее, чтобы управлять ночью, и звезды; И поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, И управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы." (Быт. 1:14-18)
Видите, как все прозаически. Если бы мы сравнили с любой космогонией древнего мира, мы бы нигде не увидели бы такого утилитаризма в отношении небесной сферы. Абсолютно всегда за небесными светилами стоят некоторые духовные сущности. Вы знаете все эти созвездия греческие античные, то же самое в Вавилоне, Египте, в любой стране. Небо населено богами, какими-то существами, влияющими на человеческую жизнь. Отсюда вся эта линия астрологическая. И вот смотрите, как сразу обрезается напрочь вся эта линия рассуждений. Обрезается само желание думать в этом направлении. Один фонарь повешен светить днем, другой светить ночью. Все, точка. Никаких рассуждений, что они собой олицетворяют, что они влияют или не влияют - ничего.
Светят и все. Для человека повешены и больше никакого смысла в этом нет.
Поэтому когда сейчас люди, смутно разбираясь и в христианстве, и в ветхозаветной традиции, - а христианство эту традицию, безусловно, продолжает, - говорят об астрологии: а почему же это плохо, а где же в Библии впрямую на этот счет высказывания? - вот они сразу появляются. Сразу формируется мировоззрение, отделенное от этой мифологизации космоса, абсолютно напрочь. Другое вИдение этого мира: есть Единый Бог и есть человек. Два сознательные существа.
Есть некое небо, о котором умалчивается, и умалчивается именно по этой же причине. Чтобы не создавать иллюзию, что может быть есть еще какие-то боги. Говорится о Едином Боге как Творце этого мира и человеке как венце творения этого мира. Очень прикровенно словом небо упоминается духовный мир. который, как я говорил. в других книгах развивается достаточно подробно, но здесь. чтобы сразу сформировать правильное представление о том. что есть этот мир, что есть человек, что есть Бог - об этом просто не говорится.
Теперь еще одно важное замечание общего порядка, которое стоит сделать. В еврейском тексте о творении употребляется два слова: а именно слово "барА" и слово "осА". Два эти слова выражают вот что.
И то, и другое означает "творить". Но "бара" это творение чего-то абсолютно нового, того, чего не было. Того, что не сделано из уже существующего материала. Вызывание к жизни какой-то абсолютно новой сущности. А "оса" это творение того, что уже в каком-то смысле существует. Или творение из материала какого-то.
Когда в античном мировоззрении, философии религиозной, говорится о демиурге, то имеется в виду, что демиург, то есть тоже творец, он творит из уже существующего материала. Имеется какая-то пра-материя, из которой демиург лепит какие-то новые формы. Мир становится дуалистичным: есть активное начало, как предикат всего, это демиург, и некое пассивное начало - они в каком-то смысле равны. Несформированная материя является таким же необходимым началом этого мира, как и демиург. Демиург делает уже из того, что есть, он не творит это пра-вещество. Оно существует вечно, как и сам демиург. Два таких начала: одно формирующее, другое дающее материал.
Здесь мы видим принципиально другую картину. Бог творит и это пра-вещество. Ничего со-врЕменного, хоть в каком-то смысле равнозначного Ему не существует, все сотворено Им. Но вот интересно, когда употребляются эти слова "бара" и "оса".
Слово "бара" употребляется редко, ровно три раза.



Текст

Текст
1 1 В начале сотворил Бог небо и землю. 2 Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. 3 И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. 4 И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. 5 И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один. (Бытие 1:1-5) 4 14 И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; 15 и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. 16 И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды; 17 и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, 18 и управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что [это] хорошо. 19 И был вечер, и было утро: день четвертый. (Бытие 1:14-19)
2 6 И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. 7 И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. 8 И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй. (Бытие 1:6-8) 5 20 И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. 21 И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что [это] хорошо. 22 И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. 23 И был вечер, и было утро: день пятый. (Бытие 1:20-23)
3 9 И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. 10 И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что [это] хорошо. 11 И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так. 12 И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду ее, и дерево, приносящее плод, в котором семя его по роду его. И увидел Бог, что [это] хорошо. 13 И был вечер, и было утро: день третий. (Бытие 1:9-13) 6 24 И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так. 25 И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что [это] хорошо. 26 И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. 27 И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. 28 И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле. 29 И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; - вам [сие] будет в пищу; 30 а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, [дал] Я всю зелень травную в пищу. И стало так. 31 И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой. (Бытие 1:24-31)

"Вначале сотворил Бог" по еврейски звучит "беришИт барА"
Бог здесь назван словом "Элогим". Такое неопределенное название от корня "эль" - это сила, средоточие силы. "Элогим" это множественное число от "эль", или "аль" в семитских языках - Аллах. Он происходит от слова "сила", Бог как некая безличная сила, полноту деятельных сил. Существо, которое в Себе сосредотачивает все силы. Очень неопределенно. Кстати, в славянском тексте есть такая особенность - "бара" передается словом "сотворил", а "оса" передается словом "создал" или словом "произвел".
Сотворить = это действие Самого Бога (творится абсолютно новое, чего не было)
Создать - это имеет некоторую основу в предшествующем.
Когда творится абсолютно новое, чего не было? Три раза.
1) Когда творится весь этот мир; "беришид бара"
2) Когда творятся живые существа (не просто молекулы белковые, а именно живые существа)
3) когда творится человек
Три момента скачка.
Что этот текст говорит в отношении креационизма и эволюции? Сейчас идет новый виток дебатов на эту тему: креационизм или эволюция? Этот текст не запрещает эволюции в промежутках между этими "бара". От момента, когда уже сотворен этот мир, да, Бог дает, конечно, некие воления Свои, но тем не менее нигде не сказано, что творит Он нечто абсолютно новое. Сотворив эту пра-материю, Он как бы уже в нее вкладывает потенцию и Дух Божий, который, как наседка, высиживает новые формы, производит, но производит до какого-то определенного уровня эволюционного. Дальше текст говорит, что создается нечто абсолютно, принципиально новое, что не может доразвиться самостоятельно, в результате саморазвития, оно является в результате некоторого творческого акта Бога, некоего вмешательства опять в этот естественный ход событий. Это вмешательство знаменует собой появление живых существ.
И, наконец, между живыми существами и человеком точно так же существует абсолютный разрыв непрерывности этого эволюционного развития, если оно вообще есть, текст не настаивает на том, что эволюция обязательна. Может быть, Бог вызывает эти формы, но сами эти формы не имеют в себе движущей силы, чтобы это эволюционное развитие происходило. Об этом текст не говорит. Может быть, Бог просто создает из того, что есть, опять-таки как бы Своими руками, а может быть это происходит некоторым эволюционным путем. Но во всяком случае текст, как видите, тонко улавливает три вот таких момента.
(Добавление оАП): Как о. Александр уже говорил, "бара" = "творил", и Бог все творил Своим словом. Само слово "слово" по-еврейски будет "добар", практически это то же самое слово "бара". Оно является одновременно и словом, которое говорит некто. в данной ситуации Бог, и в то же время оно в себе уже несет такую информацию, в которой уже все-все заложено, потому что слово "добар", оно уже означает и вещь в себе, и слово, и то, что произведено. Это очень емкий еврейский язык, одно слово может означать целую серию таких понятий, близких друг другу, но взаимодополняющих
(Продолжает оАС)Древние языки богаче современных, обладают гораздо большим богатством оттенков смысла одного слова. Развитие языка идет к дифференцированию, ко все бОльшему номинализму, каждый оттенок смысла обозначается своим словом, с потерей глубины. бывает, что деление происходит однокоренными словами, а бывает, что изобретается новое слово и теряется эта внутренняя онтологическая связь каких-то явлений и событий, которая в более архаическом языке заключены в одном слове таком емком. В древних языках каждое слово в себе содержало массу оттенков и смыслов, указывая на какое-то единство, перво-единство мира вообще.
Дальше все здесь более-менее понятно. Но неясность вызывает, конечно, вот эта твердь посреди воды.
"И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды" (Быт. 1,6)
Вот эта твердь небесная для современного человека кажется очень странным явлением, проявлением такого архаичного примитивного представления о строении вселенной. Существует некий свод, абсолютно твердый.
В греческом тексте это обозначено словом “стереома” - твердь, Василий Великий прямо говорит, что это нечто абсолютно твердое. Василий Великий греческий язык знал, поскольку он был грек.
Но если обратиться к еврейскому тексту - там стоит совсем другое слово, и вы это слово даже отчасти знаете. Это слово встречалось прямым образом в Евангелии со сноской. Помните в Евангелии слова Христа: "кто скажет человеку …” некое слово еврейское – и стоит внизу сноска, поясняющая, что это слово обозначает? – “…повинен суду”
Реплика: “ракА
ОАС: Да, слово “ракА
22 А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака", подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной.
(От Матфея 5:22)
или по-церковнославянски тот же отрывок:
22 Аз же глаголю вам, яко всяк гнeваяйся на брата своего всуе повинен есть суду: иже бо аще речет брату своему: рака, повинен есть сонмищу: а иже речет: уроде, повинен есть гееннe огненнeй.
(От Матфея 5:22)
оАС: и что там сказано о смысле этого слова?
Ответы: “пустой”, “пустой человек”.
оАС: вот именно “пустой”
Слово "рака" - пустой, то есть в Евангелии имеется в виду "пустой человек". Это производное от слова "ракия" - пустота, которое и стоит в этом месте, где у нас в синодальном переводе стоит "твердь". Когда это переводили на греческий, - а у греков были иные представления, - то перевели обратным образом. Греки перевели эту пустоту как твердь потому, что это соответствовало их космологическим представлениям. И далее, изучая Септуагинту, многие святые отцы пытались по-разному доказывать, почему же тут твердь.
Итак, с учетом вышесказанного, что получается здесь? "И сказал Бог: да будет пустота между водами", и отделил воду, которая над этой пустотой, от воды, которая под этой пустотой.
о АП: Эти два слова "вода" и "небо" в еврейском языке однокоренные. “шамоим” и “моим”
о. АС: Моисей видит, что происходит некое отделение. Разделение вод. Ну, можно представить себе физически картину таким образом. Пока Земля была достаточно нагретым телом, все "аш два о" существовало в виде пара, как на Венере. А потом по мере охлаждения светила, небесного тела, происходит конденсация, и Земля остановилась в своем охлаждении в замечательной точке, вблизи точки конденсации воды. Вся наша жизнь между точками ее кристаллизации и кипения. Можно лишь немножко в плюс и немножко в минус. Как раз в этом температурном диапазоне мы и развиваемся.
            Итак, какое же произошло отделение? Отделилась какая вода от какой?
            Над пустотой конденсировалась влага в виде облаков, а внизу влага конденсировалась в виде морей, рек, озер и всего прочего. А между ними некая пустота. И теперь, если смотреть в параллели, что появляется? В воде, которая внизу, появляются пресмыкающиеся всякие животные, они появляются не сами собой, а их Господь творит словом "бара" и появляются птицы, которые могут летать по этой пустоте. Птицы это такая вторая форма, мы знаем даже из эволюционной теории, по отношению к водоплавающим.
Реплика: пресмыкающиеся выползли на сушу…
оАС: Да, выползли на сушу. Но до этого уже начали рыбы летать. Летучие рыбы - они даже и сейчас существуют. Все эти птеродактили и прочее, пра-птицы, были до некоторой степени рыбы, даже жаберная система у них сохранялась.
            А потом уже эти рыбы начали вылезать из воды на сушу в виде пресмыкающихся, трансформироваться в земноводных и далее - - в теплокровных. Ну, это если бы мы по такой эволюционной линии двигались, во всяком случае мы видим, что это повествование довольно неплохо подтверждает саму последовательность того, что происходило. Моисей не знал никакого дарвинизма, никаких палеонтологических исследований не проводил, и в то время это не было никак тематизировано.
Да и в общем само это повествование не ставит себе целью исследовать. Оно дает какие-то очень очевидные базовые вещи. Откуда он это знает? Вот – Господь открывает, и открывает очень точно в виде картин, которые мы можем себе представить в свете научного уже исследования. Ну вот, пожалуй, и все, что мы можем сказать по поводу творения этого мира.
Есть какие-то вопросы?
ВОПРОС: А почему творение растений описано словом "оса", а животных - " бара" ?
оАС: Не могу сказать… Я только комментирую этот текст. Вот Господь говорит, что так: вот развивается, развивается, а дальше - все, дальше оно не может само развиться. Человек-то от шимпанзе, если смотреть по физическому строению, отличается значительно меньше, чем шимпанзе от мартышки. Это если смотреть по физическому строению. Однако же тут тоже стоит слово "бара". То есть, грубо говоря, сколько обезьяну не учи, грубо говоря, а человеком она не станет. Хотя какие-то высокоорганизованные функции мышления у обезьян тоже есть, и чему-то ее можно здорово научить, даже довольно абстрактным вещам - насколько это соответствует действительности я не знаю, но публикации такие я встречал. То есть не то, чтобы обезьяна становится человеком, но у нее проявляются какие-то очень высокие формы организации мышления.
            Но вот этот текст говорит однозначно. что между животными и растениями – есть грань. Грубо говоря, если кому-то удастся руками сделать растение, в этом не будет противоречия данному тексту. А вот если кто-то руками сделает из неживой природы живое существо, животное - пускай самое примитивное, - в этом будет некоторый удар по этому тексту. Потому что это значит, что человек может творить то же самое, что Бог. Пока никто такого не сотворил. Может быть и не сотворит до скончания века сего.
ВОПРОС: о физическом объяснении - почему свет предшествует светилам.
оАС: Наблюдатель видел свет, видел смену дня и ночи, а светил не видел, потому что сплошной туман.
ВОПРОС о галактиках и проч.
оАС: не думаю, что Бог все это открывал Моисею. Ведь речь идет прежде всего о человеке. Все это повествование, как мы увидим дальше, антропоцентрично. А относительно теории Большого Взрыва - все это получается в результате экстраполяции того, что наблюдается сейчас - красное смещение, разбегание галактик
            НАША вселенная расширяется - расширяется не в том смысле, что в пустоте разлетаются материальные тела, а в том смысле, что Вселенная, будучи шаром, расширяется. Сейчас принято считать ее шаром, то есть если ее облетишь, то прилетишь в ту же точку. Само пространство имеет такую форму, а не плоскую, - впрочем, там было две теории. Я сейчас от физики отошел, не помню точно - выбор был связан с определением массы нейтрино. Если критическая масса вещества вселенной больше чего-то, то Вселенная замкнутая, если меньше чего-то – то она открытая, например, параболическая поверхность. Нейтрино самые мелкие частицы, но и самые многочисленные в космосе. Тогда не знали, сколько их в космосе. Масса нейтрино известна, а вот, сколько их - исследовали. Сейчас этот ответ получен, не знаю, насколько он окончательный, и установлено, что Вселенная представляет собой замкнутое пространство.
            Итак под расширением Вселенной понимается расширение самого этого пространства, самого шара, только трехмерного. Мы не можем это себе представить. Это шар в четырехмерном пространстве. Мы можем обнаружить его как шар, если из четвертого измерения будем смотреть на трехмерное.
            Так вот, если это расширение экстраполировать в начало, - все меньше, меньше, меньше, - все это сходится в точку математическую, так называемую сингулярность. В предположении, что законы физики, наблюдаемые сейчас, экстраполируются в начало так же хорошо - эта экстраполируемость есть некий постулат, гипотеза, - так вот если законы физики таковы, то все сходится в точку, в начало, и вот оттуда все и начинает разворачиваться: вся эта Вселенная в пространстве, времени и вот постепенно начинает все это формироваться. И вот тот свет, который здесь упоминается.… Вполне возможно, что тогда вещества не было в прямом смысле. Было некое невероятной напряженности поле, сейчас таких полей нет, они стали слабеть, распадаться, всякие процессы там распадения элементарных частиц. Тогда были очень массивные элементарные частицы, которые создавали такие мощные поля. Но это физика, не суть важно. Не надо всем грузиться этим. Отметим только, что эта теория – она вполне подтверждается этим повествованием. Теория не отвечает на вопрос: почему, собственно, этот взрыв произошел, почему из ничего - в математическом смысле "ничего", из точки, - стало разворачиваться нечто. Вообще это чистый креационизм. Данные современной науки подтвердили этот текст. Раньше считалось, что это все сказки.
Реплика : Антропный принцип, в работе Гриба: рассмотрев все цепочки реакций, все необходимые для них константы процессов, происходивших в истории развития Земли, он обнаружил, что если бы они были чуть-чуть другие – больше или меньше, то не создались бы условия для нашей жизни, для человека. "Чуть-чуть" обезпечило наше появление здесь.
оАС: Мы здесь разбираем этот текст, соотнося с данными современной науки, космологии. Но наша задача прежде всего в том, чтобы рассматривая этот текст, обнаружить его серьезность, что это не просто детская сказочка, которую рассказывают детям в возрасте4-5-6 лет, когда обучают Закону Божию: "Что там, детки, Бог сотворил в первый день?"
            Не надо увлекаться сказочной, мифологической оболочкой. Надо понимать, что за ней стоит какой-то очень глубокий серьезный смысл.
--------------- творение человека ------------------------
Вот мы и подошли к главному моменту: повествованию о создании человека. Он последний. Кстати, первая глава не заканчивается в пределах первой главы, она заканчивается на первой половине 4 стиха 2 главы.
Мы сейчас не будем вдаваться в подробности того, как этот текст библейский в целом сложился. В первых двух главах содержится два повествования об одних и тех же исторических событиях. Они сложились в разное время. Это не суть важно. Важно то, что они попали под одну обложку не случайно.
            В этом втором повествовании мы увидим, что человек появился довольно быстро, хотя и не в противоречии с тем, что до этого было и многое другое.
            Второе повествование явно "закручено" вокруг человека. Поэтому в отличие от первого, называемого хронологическим, оно называется антропоцентрическим. Автор пытается выделить центральный смысл того, что творит Бог. Но и в первом повествовании мы также можем увидеть сильный акцент на человеке. Итак, 26 стих начинает повествование о творении человека в первой главе.
26 И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.
(Бытие 1:26)
Здесь обращает внимание на себя сразу несколько вещей. "И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему " - здесь использовано слово "сотворим", нехарактерное для этого повествования в целом. Всюду, кроме этого места, используется одна и та же форма: "И сказал Бог то-то и то-то - и стало так". Здесь же используется другая форма. Это и в еврейском тексте так же.
1) почему множественное число - непонятно. Не "сотворю", а "сотворим".
2)нет категоричности "и сказал Бог - и стало", обычно нет ведь никакого зазора между "сказал" и "стало", а здесь он есть. В этом "сотворим" некоторое колебание, сомнение, некоторая задумчивость присутствует. На это обстоятельство, естественно, обращали внимание всегда.
Другая особенность в том, что человек творится в какой-то соотнесенности с Самим Богом. Понятие "образ Божий" мы будем рассматривать и трактовать позднее. Но отметим, что мир не несет на себе такой явной печати личности Божества, Творца. человек же творится в очень ясной соотнесенности с Богом. До некоторой степени это поясняется в следующих словах, но только до некоторой степени: "да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле" Человек ставится как бы царем, владыкой этого мира. Это самое поверхностное утверждение, что человек есть образ Бога - сперва творится этот мир со всеми его законами, а в конце человек, ради которого творится этот мир.
Теперь вернемся к слову "сотворим". Это слово всегда привлекало внимание толкователей и получило в литературе, посвященной толкованию этого текста, название "превечного совета", то есть происходил некий совет Бога с кем-то. Если мы говорим о Пресвятой Троице, то это совет Лиц Пресвятой Троицы, происходило некоторое колебание.
По еврейским толкованиям, Бог советовался с Ангелами. Но Ангелы здесь никак не присутствуют, только разве очень имплисцитно. С другой стороны, зачем Богу советоваться со Своей тварью? Бог, Который Творец этого мира, будет советоваться со Своей тварью по поводу самого главного Своего творения, которое есть человек…
            Конечно же, речь идет о превечном совете Пресвятой Троицы. Почему же Бог так задумался в этот момент?
До этого творение этого мира от Бога как бы ничего не требовало. Прежде всего, оно не ограничивало Божественной свободы. Человек - существо очень особенное, и эта особенность отражена словами, что он сотворен по образу Божию. Творение человека ограничивает свободу Бога.
            Вот тот вопрос, который мы уже как-то обсуждали: "Может ли Бог создать камень, который Он поднять не сможет?" Ответ очень однозначен: этот камень - человек. То есть Он творит кого-то, кто оказывается - в каком-то смысле - совершенно суверенным по отношению к Богу. Что это значит?
            Это значит, что Бог отказывается от Своей всесильности - в каком-то, опять-таки, смысле. Экстерриториальность в этом мире есть человек. Это очень серьезный шаг со стороны Творца, решительный шаг: создать нечто, что будет мне неподвластно.
            Бог не снимает с Себя абсолютной ответственности за то, что Ему неподвластно. До сих пор Он творил то, что будет развиваться по тем законам, которые Он вложил, и живое, и неживое, все детерминировано вложенным в него законом. Человек это существо, которое имеет возможность быть вне детерминированности какими-то внешними законами. Это невероятная особенность. И этот шаг требует, конечно. от Бога очень многого. Потому что в предведении Божием было, конечно, известно. что человек использует эту свою экстерриториальность для того, чтобы от Бога оторваться, обособиться. Это приведет к падению, гибели человека - и к необходимости его спасать.
            А спасти человека уже невозможно так, как спасают утопающего, подав ему круг или спасательное средство плавучее. Нужна будет жертва. Не большая и не меньшая, как жертва одного из Лиц Пресвятой Троицы.
Обычно здесь говорят об иконе Троицы Рублева, которая передает весь драматизм этого момента. Изображают трех Ангелов, сидящих вокруг стола, престола евхаристического. Что это именно престол Евхаристии, ясно говорят две детали.
            1) ниша в передней, обращенной к зрителю, стенке. Эта ниша всегда существует в престоле, но раньше они именно так делались, в то время, когда икона писалась. В эту нишу вкладывались частицы мощей святых. Литургия, Божественная Евхаристия совершается всегда на мощах святых. Если в престол не вложены мощи, то совершается на антиминсе - это специальный плат, в который вшита частица мощей. Это самая древняя традиция, когда в катакомбах Евхаристия совершалась на гробницах мучеников.
            2) Чаша, которая стоит - и в ней голова тельца. Телец, жертвенное животное - то есть это образ жертвы.
В целом и до Рублева этот сюжет существовал. Этот сюжет был иллюстративным, когда к Аврааму пришли три путника, которые таинственным образом ниоткуда взялись. Авраам их принял гостеприимно, они сидели за обычным столом, и на старых иконах изображаются и слуги, и различные яства, которые им подносят.
            Андрей Рублев все это убрал из сюжета, оставив стол - но стол евхаристический.
            Если всмотреться в этих трех Ангелов, то выделяется средняя фигура. Она облачена в одежды двух цветов - голубого и пурпурного, одежды других Ангелов имеют утраты, но видно, что другие Ангелы облачены: один в зеленоватый цвет, другой в голубоватый. Двухцветная одежда, ярко выраженная. есть только у центральной фигуры. В иконографии это всегда цвета Второго Лица Пресвятой Троицы - Иисуса Христа. Они символизируют две природы: голубой - Божественную, пурпурный - человеческую.
            Рука этого Ангела с пальцами, сложенными для священнического благословения, протянута к Чаше.
Когда мог возникнуть человек? В результате чего мог возникнуть человек? Только в результате того, что на превечном совете Второе Лицо Пресвятой Троицы благословило Свою собственную жертву.
            В этом есть спасение. Приобщаясь Его Телу и Крови, человек исцеляется и, более того, восстанавливается в том первоначальном состоянии, в котором его творил Бог.
Тут еще есть важная деталь: если вы посмотрите на форму двух боковых фигур, то увидите, что они образуют чашу. Он и есть та самая Жертва. Он благословил жертву, и эта Жертва есть Он Сам.
            Ангелы образуют круг, символ вечности. Склоненные головы Ангелов - символ единства, согласия. Как в иконографии Богородицы: "Се, раба Господня..." - склоненная голова в иконографии означает согласие. Все Лица Пресвятой Троицы согласились: создадим человека.
о. АП: Слово "образ" на иврите означает еще и "печать"
о. АС: То есть человек в каком-то смысле несет на себе печать Божества. В каком смысле? Самый примитивный смысл задается словами "да владычествуют они...", но далее мы увидим, что здесь скрыт гораздо, гораздо более глубокий смысл.
SUMMARY (итоги)
1) Мир творится словом Божиим из ничего. Дни творения - это картины, открытые Моисею Богом. Не обязательно это именно сутки.
2) Параллелизм повествования. Повторение раскрывает более подробно.
3) Принципиальное отличие ветхозаветной от прочих космогоний других народов: Бог творит из ничего. Есть абсолютная реальность Бога и относительная реальность - этот мир. Никаких других реальностей нет. Нет бога другого, меньшего, нет других богов.
            Слова Достоевского о борьбе Бога и дьявола, где поле битвы сердце человека, несколько искажают реальность, ибо дьявол никак не соразмерен Богу. Хотя борьба происходит, и именно в сердце. Силы неравные, но абсолютно противоположные - силы абсолютного добра и силы абсолютного зла.
4) Для описания творения используется два разных слова. Одно описывает творение абсолютное, другое - творение из уже имеющегося материала. Допускается некое саморазвитие.
            Например, трава есть произведение не столько Бога, сколько самой земли, это нечто относительно новое.
            Абсолютное творение фиксируется трижды: когда творится вообще этот мир, когда творятся живые существа и когда творится человек.
5) Библия утверждает очень жесткий материализм в отношении к космосу. То, что сакрально, что превосходит этот видимый мир, никак не "размазано" по другим реальностям.
6) Творение человека обозначено необычным словом. Понятие превечного совета. Бог творит реальность, которая запрограммировано выходит из под Его контроля. Весь животный и растительный мир творится так, что он развивается по неким законам, Богом данным, а вот человеку дается возможность творчества - по отношению к жизни, по отношению к своей собственной судьбе, по отношению к Богу. Человеку дается возможность определять себя.
            Тогда встает вопрос - почему, собственно, Бог творит такое существо? Если бы мы представили бы себе этот мир без человека, то он был бы абсолютно безответен перед Богом - и безответственен. Заводная игрушка, очень сложно устроенная - но только игрушка заводная.     Не существует никого, кто мог бы, например, восхититься красотой этого утра или сказать: "какой прекрасный закат!"
            Кроме человека, никто не сможет это оценить. Животные не смотрят так. А человек смотрит так. Это отражено в словах: "И увидел Бог, что это хорошо". Все закончено и "хорошо весьма".
7) Второе повествование, содержащееся в 2 главе, очень кратко описывает процесс творения, не расписывая подробно эти картины, и концентрируя внимание на человеке - он венец и цель творения. Описывается это словами
26 "И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле."
(Бытие 1:26)
Этот образ и подобие заключаются прежде всего в том, что человек поставлен в центр, чтобы управлять, он бог для этого мира.
27 И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его;(Бытие 1:26а)

Приложение:
еврейские тексты в русском переводе
(программа "Цитата из Библии")

Из книги Тора (перевод с издания "Сончино")
1 В НАЧАЛЕ СОТВОРЕНИЯ ВСЕСИЛЬНЫМ НЕБА И ЗЕМЛИ,
2 КОГДА ЗЕМЛЯ БЫЛА ПУСТА И НЕСТРОЙНА, И ТЬМА НАД БЕЗДНОЮ, А ДУХ ВСЕСИЛЬНОГО ПАРИЛ НАД ВОДОЮ,
3 СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ: ДА БУДЕТ СВЕТ И СТАЛ СВЕТ.
4 И УВИДЕЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ СВЕТ, ЧТО ОН ХОРОШ, И ОТДЕЛИЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ СВЕТ ОТ ТЬМЫ.
5 И НАЗВАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ СВЕТ ДНЕМ, А ТЬМУ НАЗВАЛ НОЧЬЮ. И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ОДИН.
6 И СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ: ДА БУДЕТ ПРОСТРАНСТВО ПОСРЕДИ ВОДЫ И ОТДЕЛЯЕТ ОНО ВОДУ ОТ ВОДЫ.
7 И СОЗДАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ ПРОСТРАНСТВО, И РАЗДЕЛИЛ МЕЖДУ ВОДОЮ, КОТОРАЯ ПОД ПРОСТРАНСТВОМ, И МЕЖДУ ВОДОЮ, КОТОРАЯ НАД ПРОСТРАНСТВОМ; И СТАЛО ТАК.
8 И НАЗВАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ ПРОСТРАНСТВО НЕБОМ. И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ВТОРОЙ.
9 И СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ: ДА СТЕКАЕТСЯ ВОДА, ЧТО ПОД НЕБОМ, В ОДНО МЕСТО, И ДА ЯВИТСЯ СУША И СТАЛО ТАК.
10 И НАЗВАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ СУШУ ЗЕМЛЕЮ, А СТЕЧЕНИЕ ВОД НАЗВАЛ МОРЯМИ. И УВИДЕЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ, ЧТО ЭТО ХОРОШО.
11 И СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ: ДА ПРОИЗРАСТИТ ЗЕМЛЯ ЗЕЛЕНЬ, ТРАВУ СЕМЕНОНОСНУЮ, ДЕРЕВО ПЛОДОВИТОЕ, ПРОИЗВОДЯЩЕЕ ПО РОДУ СВОЕМУ ПЛОД, В КОТОРОМ СЕМЯ ЕГО НА ЗЕМЛЕ И СТАЛО ТАК.
12 И ПРОИЗВЕЛА ЗЕМЛЯ ЗЕЛЕНЬ, ТРАВУ СЕМЕНОНОСНУЮ ПО РОДУ СВОЕМУ И ДЕРЕВО ПЛОДОВИТОЕ, В КОТОРОМ СЕМЯ ЕГО ПО РОДУ ЕГО. И УВИДЕЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ, ЧТО ЭТО ХОРОШО.
13 И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ТРЕТИЙ.
14 И СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ: ДА БУДУТ СВЕТИЛА В ПРОСТРАНСТВЕ НЕБА ДЛЯ ОТДЕЛЕНИЯ ДНЯ ОТ НОЧИ, ДА БУДУТ ОНИ ЗНАМЕНИЯМИ И ДЛЯ ВРЕМЕН, И ДЛЯ ДНЕЙ И ГОДОВ.
15 И ДА БУДУТ ОНИ СВЕТИЛАМИ В ПРОСТРАНСТВЕ НЕБЕСНОМ, ЧТОБЫ СВЕТИТЬ НА ЗЕМЛЮ И СТАЛО ТАК.
16 И СОЗДАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ ДВА СВЕТИЛА ВЕЛИКИХ: СВЕТИЛО БОЛЬШЕЕ ДЛЯ ВЛАДЕНИЯ ДНЕМ, И СВЕТИЛО МЕНЬШЕЕ ДЛЯ ВЛАДЕНИЯ НОЧЬЮ, И ЗВЕЗДЫ.
17 И ПОМЕСТИЛ ИХ ВСЕСИЛЬНЫЙ В ПРОСТРАНСТВЕ НЕБЕС, ЧТОБЫ СВЕТИТЬ НА ЗЕМЛЮ,
18 И ЧТОБЫ ВЛАДЕТЬ ДНЕМ И НОЧЬЮ, И ЧТОБЫ ОТДЕЛЯТЬ СВЕТ ОТ ТЬМЫ. И УВИДЕЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ, ЧТО ЭТО ХОРОШО.
19 И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ.
20 И СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ: ДА ВОСКИШИТ ВОДА КИШЕНИЕМ ЖИВЫХ СУЩЕСТВ И ПТИЦЫ ДА ЛЕТАЮТ НАД ЗЕМЛЕЮ ПО ПРОСТРАНСТВУ НЕБЕСНОМУ.
21 И СОТВОРИЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ БОЛЬШИХ МОРСКИХ ЖИВОТНЫХ И ВСЕ СУЩЕСТВА ЖИВЫЕ, ПРЕСМЫКАЮЩИЕСЯ, КОТОРЫМИ ВОСКИШЕЛА ВОДА, ПО РОДУ ИХ, И ВСЕХ ПТИЦ КРЫЛАТЫХ ПО РОДУ ИХ. И УВИДЕЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ, ЧТО ЭТО ХОРОШО.
22 И БЛАГОСЛОВИЛ ИХ ВСЕСИЛЬНЫЙ, СКАЗАВ: ПЛОДИТЕСЬ И РАЗМНОЖАЙТЕСЬ, И НАПОЛНЯЙТЕ ВОДУ В МОРЯХ, И ПТИЦЫ ДА РАЗМНОЖАЮТСЯ НА ЗЕМЛЕ.
23 И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ПЯТЫЙ.
24 И СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ: ДА ПРОИЗВЕДЕТ ЗЕМЛЯ СУЩЕСТВА ЖИВЫЕ ПО РОДУ ИХ, СКОТ И ГАДОВ И ЗВЕРЕЙ ЗЕМНЫХ ПО РОДУ ИХ И СТАЛО ТАК.
25 И СОЗДАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ ЗВЕРЕЙ ЗЕМНЫХ ПО РОДУ ИХ И СКОТ ПО РОДУ ЕГО, И ВСЕХ ГАДОВ ЗЕМЛИ ПО РОДУ ИХ. И УВИДЕЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ, ЧТО ЭТО ХОРОШО.
26 И СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ: СОЗДАДИМ ЧЕЛОВЕКА ПО ОБРАЗУ НАШЕМУ, ПО ПОДОБИЮ НАШЕМУ, И ДА ВЛАДЫЧЕСТВУЮТ ОНИ НАД РЫБОЮ МОРСКОЮ И НАД ПТИЦАМИ НЕБЕСНЫМИ И НАД СКОТОМ И НАД ВСЕЮ ЗЕМЛЕЮ И НАД ВСЕМИ ГАДАМИ, ПРЕСМЫКАЮЩИМИСЯ ПО ЗЕМЛЕ.
27 И СОТВОРИЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕКА ПО ОБРАЗУ СВОЕМУ, ПО ОБРАЗУ ВСЕСИЛЬНОГО СОТВОРИЛ ЕГО, МУЖЧИНУ И ЖЕНЩИНУ СОТВОРИЛ ИХ.
28 И БЛАГОСЛОВИЛ ИХ ВСЕСИЛЬНЫЙ, И СКАЗАЛ ИМ ВСЕСИЛЬНЫЙ: ПЛОДИТЕСЬ И РАЗМНОЖАЙТЕСЬ И НАПОЛНЯЙТЕ ЗЕМЛЮ И ОВЛАДЕЙТЕ ЕЮ, И ВЛАДЫЧЕСТВУЙТЕ НАД РЫБАМИ МОРСКИМИ И НАД ПТИЦАМИ НЕБЕСНЫМИ И НАД ВСЯКИМ ЖИВОТНЫМ, ПРЕСМЫКАЮЩИМСЯ ПО ЗЕМЛЕ.
29 И СКАЗАЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ: ВОТ Я ДАЮ ВАМ ВСЯКУЮ ТРАВУ СЕМЕНОНОСНУЮ, КОТОРАЯ НА ВСЕЙ ЗЕМЛЕ, И ВСЯКОЕ ДЕРЕВО, У КОТОРОГО ПЛОД ДРЕВЕСНЫЙ, СЕМЕНОНОСНЫЙ, ВАМ ЭТО БУДЕТ В ПИЩУ.
30 А ВСЕМ ЖИВОТНЫМ ЗЕМЛИ И ВСЕМ ПТИЦАМ НЕБЕСНЫМ И ВСЯКОМУ ПРЕСМЫКАЮЩЕМУСЯ ПО ЗЕМЛЕ, В КОТОРОМ ДУША ЖИВАЯ, ВСЯКАЯ ЗЕЛЕНЬ ТРАВНАЯ ДЛЯ ПИЩИ И СТАЛО ТАК.
31 И ВИДЕЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ ВСЕ, ЧТО ОН СОЗДАЛ, И ВОТ, ВЕСЬМА ХОРОШО. И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ШЕСТОЙ.
(Бырэйшит 1:1-31)
1 И ЗАВЕРШЕНЫ БЫЛИ НЕБО И ЗЕМЛЯ И ВЕСЬ СОНМ ИХ.
2 И ЗАВЕРШИЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ В СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ДЕЛО СВОЕ, КОТОРОЕ ОН СОЗИДАЛ, И ПОЧИЛ В ДЕНЬ СЕДЬМОЙ ОТ ВСЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ СВОЕГО, КОТОРОЕ ОН СОЗИДАЛ.
3 И БЛАГОСЛОВИЛ ВСЕСИЛЬНЫЙ ДЕНЬ СЕДЬМОЙ И ОСВЯТИЛ ЕГО, ИБО ТОГДА ПОЧИЛ ОТ ВСЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ СВОЕГО, КОТОРОЕ ВСЕСИЛЬНЫЙ, ТВОРЯ, СОЗИДАЛ.
4 ВОТ ПРОИСХОЖДЕНИЕ НЕБА И ЗЕМЛИ ПРИ СОТВОРЕНИИ ИХ, ВО ВРЕМЯ СОЗИДАНИЯ БОГОМ ВСЕСИЛЬНЫМ ЗЕМЛИ И НЕБА.
(Бырэйшит 2:1-4)

Из книги Танах (перевод равви Давида Йосифона)
1 В начале сотворил Бог небо и землю.
2 Земля же была пуста и хаотична, и тьма над бездною; и дух Божий витал над водою.
3 И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
4 И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы.
5 И назвал Бог свет днем, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро: день один
6 И сказал Бог: да будет свод внутри воды, и да отделяет он воду от воды.
7 И сделал Бог свод; и отделил воду, которая под сводом, от воды, которая над сводом. И стало так.
8 И назвал Бог свод небом. И был вечер, и было утро: день второй.
9 И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так.
10 И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что хорошо.
11 И сказал Бог: да произрастит земля зелень: траву семяносную, дерево плодоносное, производящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так.
12 И выпустила земля зелень, траву семяносную, по роду своему, и дерево плодоносное, в котором семя его по роду его. И увидел Бог, что хорошо.
13 И был вечер, и было утро: день третий.
14 И сказал Бог: да будут светила в небосводе, чтобы отделить день от ночи, они и будут знамениями и для времен, и для дней и годов.
15 И да будут они светилами в своде небесном, чтобы светить на землю. И стало так.
16 И создал Бог два светила великие: светило большее для владения днем, и светило меньшее для владения ночью, и звезды;
17 И поместил их Бог в небосводе, чтобы светить на землю
18 И управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что хорошо.
19 И был вечер, и было утро: день четвертый.
20 И сказал Бог: да воскишит вода кишеньем живых существ; и птицы да полетят над землею по своду небесному.
21 И сотворил Бог рыб больших и все существа живые, пресмыкающихся, которыми воскишела вода, по роду их, и всех птиц крылатых по роду их. И увидел Бог, что хорошо.
22 И благословил их Бог, сказав: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле.
23 И был вечер, и было утро: день пятый.
24 И сказал Бог: да произведет земля существа живые по роду их, и скот, и гадов, и зверей земных но роду их. И стало так.
25 И создал Бог зверей земных но роду их, и скот но роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что хорошо.
26 И сказал Бог: создадим человека но образу Нашему, по подобию Нашему, и да властвуют над рыбами морскими и над птицами небесными, и над скотом, и над всей землей, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.
27 И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину - сотворил Он их.
28 И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и овладейте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, движущимся по земле.
29 И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву семяносную, какая на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, семяносный, вам это будет в пищу.
30 А всем животным земным и всем птицам небесным, и всякому движущемуся по земле, в котором душа живая, - вся зелень травяная в пищу. И стало так.
31 И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой.
(Бырэйшит 1:1-31)
1 И закончены были небо и земля, и все воинство их.
2 И закончил Бог к седьмому дню работу Свою, которую Он делал, и отдыхал в день седьмой от всей работы Своей, которую сделал.
3 И благословил Бог день седьмой, и освятил его, ибо в этот день отдыхал от всей работы Своей, которую совершил Бог, созидая.
4 Вот происхождение неба и земли при сотворении их, во время создания Господом Богом земли и неба.
(Бырэйшит 2:1-4)


---------------------------------------------------------------------------



КАТЕХИЗАЦИЯ 2006

ВЕТХИЙ ЗАВЕТ


Беседа 2

О. Александр Степанов, о. Александр Панкратов

25 апреля 2006 г, храм св. Анастасии Узорешительницы
(конспект)

27 И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
(Бытие 1:27)

Видите, говорит: сотворим по образу и подобию, а творит только по образу.

Можно подумать, что там такое тавтологичное повторение содержится: образ и подобие, а потом оно почему-то опускается, хотя обычно, если уж какая-то формула устойчивая есть, она будет повторяться. Конечно, это не случайно. И понимается это различие между тем, что Бог сказал и тем, что Он сотворил, так: Он сотворил человека  как бы в некоторой перспективе. Образ Божий - это то, что реально человеку дается, а вот подобие - это то, что человек должен в соработничестве с Богом, достигать сам.

Это не значит, что человек творится несовершенным, в том же смысле, в каком мы можем сказать, что маленький ребенок, - это, конечно, еще не взрослый человек, правда? - но сказать, что ребенок несовершенен по отношению к взрослому человеку, мы никак не можем. Это уже совершенный человек, хотя он не умеет еще говорить, еще не понимает многого, в нем содержится вся полнота совершенства как бы потенциально содержится.  А в чем-то он и лучше взрослого, по крайней мере, падшего взрослого человека. Потому Христос призывает нас быть как дети.

Вот так же и здесь: человек создан в совершенстве Богом. Но это совершенство не означает полную законченность, отсутствие возможности развиваться. Наоборот, эта возможность предусматривается Богом в творении. То есть человеку даются некоторые качества, которые здесь называются образом Божиим, которые отражают нечто очень существенное, что есть в Самом Божестве, но эти качества должны прийти в какое-то новое состояние в результате самодеятельности человека, при постоянном воздействии Божественной благодати.

Как мы говорили, Дух Божий носился, согревая пра-вещество, точно так же и действие благодати по отношению к человеку. "Высиживает" из него нечто. Но в отличие от неразумной материи, безсловесной материи - здесь предполагается участие самого человека. Во всей духовной нашей жизни всегда присутствует двойная деятельность, двойная работа. Благодать Божия (интуитивно понятно, а потом мы более полно поговорим об этом) и воля, усилия самого человека. В соработничестве (как говорят греческие Отцы - синергии) образ достигает подобия, полной зрелости. Вот что означает разночтение между 26 и 27 стихом.

26 И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.
27 И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
(Бытие 1:26,27)

Еще одну особенность можно увидеть в 27 стихе: "сотворил ИХ". Говорится о творении человека и тут же о мужчине и женщине, уточняя, что такое человек. Это означает, что по замыслу Божию, не мужчина и не женщина, а мужчина-И-женщина - 2 существа. Это не обязательно 1 существо из 2 частей.

Это не обязательно одно существо из двух частей, это два существа, но в Библии человеком называются ВМЕСТЕ эти два существа.. Человек создается в единстве двух существ.

Образ Божий: что это? Все могут перечислить свойства, отличающие человека от животных, даже очень развитых - разум; возможность ставить отдаленные цели; способность к абстрактному мышлению, творческая способность - как и Бог, человек творит нечто новое, не в смысле "бара",  не в смысле появления чего-то, чего вообще нет в мыслимом мире. Все, что мы мыслим, оно так или иначе, связано с тем миром, который нас окружает. Но все-таки это очень мощная способность. Она может быть приложима, и приложима, собственно, к материальному миру.

Даже сочиняя музыку или стихи, в конечном итоге мы воздействуем на окружающий мир, сотрясая воздух своей музыкой или стихами; марать бумагу - все это воздействие на материальный носитель, не говоря уже о художественном творчестве каком-то; научное творчество и т. д.; а самое существенное - человек обладает свободой, в отличие от остального мира, который преимущественно  детерминирован, если не вдаваться в особенности поведения каких-то микрообъектов, хотя детерминированность есть и там, но она другого рода, чем в макромире. В общем и целом можно сказать, что мир детерминирован, в каком-то смысле
В каком-то смысле в механике 17 веке Декарт или Лаплас были правы,  говоря - дайте мне координаты и импульсы всех молекул, всех мельчайших частиц вещества в определенный момент времени, и я вам опишу все будущее мироздание в любое время наперед.

Технически это трудно сделать. Но гипотетически, теоретически  - да, этот мир таков. Это была очень верная интуиция. Но интуиция, отнюдь не впервые пришедшая в голову Лапласу, а интуиция, которая была еще и в библейские времена. Вполне очевидно, что этот мир, он развивается по законам, вложенным Богом. А человек имеет какое-то еще измерение. Какую-то дополнительную степень свободы.
Будучи, с одной стороны, во многом определяем законами этого мира, - мы ведь не можем выходить из окна с пятого этажа свободно и безнаказанно, да? много чего другого не можем делать: не есть, не пить и так далее - мы страшно обусловлены, но, тем не менее, в нас есть некоторая возможность поступать непредвиденным образом. И каждый человек это чувствует: в каждый момент времени мы делаем выбор определенный - можем поступить так, а можем иначе.

В принципе этот ряд свойств человека можно продолжать, перечисляя какие-то второстепенные, по отношению к уже названным, свойства, или производные от них.  Свт. Григорий Нисский говорит, что число благ, которые даровал Бог человеку так велико, что перечислением их невозможно исчерпать, поэтому это и исчерпывается таким выражением: по образу Божию - как бы средоточие всех благ есть человек.

Ну, вот теперь дальше смотрите: 28 стих.

28 И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле.
(Бытие 1:28)

Вот какая первая заповедь, оказывается - плодиться и размножаться. Вот это первое, что заповедает Бог человеку. Каким способом, может быть поставлен вопрос, имелось в виду осуществление этой заповеди?  Может быть, таким способом, каким это происходит в нашей жизни падшей, а может быть, каким-то иным способом. Вот интересно, что большинство святых Отцов говорит, что ИНЫМ способом. И мы к этому вопросу когда-нибудь вернемся, совсем не из ложного пуританизма.
Это очень принципиальный, оказывается, вопрос - почему тот способ, который мы сейчас используем, вероятно, не был свойственен тем людям. Как они там - почковаться должны были или еще что-то в этом роде, - неизвестно, но вероятнее всего, это был другой способ. Иначе как-то.

Теперь дальше:

29 И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; - вам [сие] будет в пищу;
30 а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, [дал] Я всю зелень травную в пищу. И стало так.
(Бытие 1:29,30)

То есть вся растительность сего мира не имеет другого назначения, как быть полезной человеку, как быть ему в пищу. Опять-таки такой некоторый утилитаризм, но который сильно смягчается, как мы  увидим, во второй главе, неким другим утверждением. Животных, как видим, здесь Бог не дает человеку в пищу, а только всякую вегетарианскую снедь. А всем зверям земным тоже дается та же трава в пищу. И стало так.

Но вот по отношению к этому миру у человека есть и еще некоторые обязанности.

15 И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его.
(Бытие 2:15)

Здесь такой утилитарный подход к природе, которая существует только для того, чтобы удовлетворять потребности человека, ну. в пище - в остальном потребности, видимо, в тот момент не было: в одежде, например. Все было достаточно гармонично, и человек чувствовал себя в атмосфере достаточно тепло, ему не надо было надевать на себя какие-то вещи.            

Так вот здесь говорится, что человек должен возделывать райский сад и хранить. Здесь многое заложено в этом "возделывать", это то творческое начало, о котором мы как раз говорили. То есть человек призван преображать как-то этот мир.  Возделывать значит улучшать.  И вот если мы взглянем на дикую природу и на природу, уже как-то связанную с деятельностью человека, то, в том случае, когда человек живет, так сказать, духовной жизнью, это воздействие на природу носит очень благотворный характер.

Ну вот, скажем, русская природа - сразу перед нашим взором открывается какой-то вид: это обычно сочетание поля, рощи, леса, озера... На самом деле все эти территории, которые сейчас представляют такое приятное для глаза разнообразие, они ведь рукотворны. Потому что все было заросшее лесом и в среднем заболочено: русская природа это неказистый лесок и болото. Но вот когда человек начинает ее возделывать: осушает болота, вырубает какие-то ненужные леса, очищая себе пашни, на отопление своих жилищ человек вырубает какие-то менее ценные породы, давая тем самым развиваться, и расти более ценным породам, как-то их еще возделывает, улучшает - и вот мы видим, как появляется феномен: русский лес. Красивый такой, почти что парк.

В конечном счете, Эдемский сад это, конечно, парк.  В сознании человеческом культурном в нашей стране понятие "парк" появилось только со времен Петра. С Запада пришла эта идея. А до этого природа воспринималась, главным образом, утилитарно. Хотя это не значит, что она не украшалась человеком в результате его деятельности. Но утилитаризм был прежде всего.
            Если сад какой-то разводили, а сады были, то чтобы давал  какие-то плоды - яблоки, груши, сливы и прочее. Если что другое, так огород. Огород и сад плодовый - вот то, что было в сознании. А парк это то, что не имеет никакой цели. Дуб, например, не приносит никаких плодов, его можно, конечно, использовать как древесину, но ему дают расти сотнями лет и видят красоту, лужайки там и так далее, сочетание открытых пространств и лесных полос или рощ каких-то. Создает приятное для глаз разнообразие. Вот человек призван Богом к тому, чтобы именно так относиться.
            То есть здесь ему не надо возделывать ничего в райском саду для того, чтобы добыть себе, скажем, хорошее яблоко. Они растут естественным образом - срывай и ешь. Как в Африке. Тем более широты... Здесь географическая привязка дана достаточно ясно: из четырех рек, которые здесь перечислены, две нам хорошо известны. А две полу легендарны, есть много версий. То ли это какие-то притоки этих двух рек. Или есть версия, что эти реки изменили свое русло довольно радикально с того времени, и геологические исследования показывают, что там были какие-то еще реки. Это не существенно, а важно, что есть две реки, которые сохранили свое название - и в библейских текстах, и в эпосах других народов они существуют под этими же названиями. Итак, в Междуречье был рай. Это тоже такая распространенная ошибка, считать, что рай это где-то на небе. Рай здесь, на земле, не где-то  в другом месте.

Итак, человек призван возделывать и хранить: это задача человека по отношению к этому миру. И царствование человека в этом мире это не самоволие и хищничество по отношению к этому миру - это мое, поэтому могу делать с этим что хочу. Царь в перспективе религиозной это такая личность,  как человек, поставленный Богом над этим райским садом, то есть для того чтобы улучшать и возделывать. Служить некоторым образом. При этом мы видим, что здесь нет никакого надрыва у человека - ему не нужно это делать РАДИ чего-то, например, чтобы добыть себе пропитание. Совершенно нет этого мотива, это все есть: вот трава. сеющая семя, это тебе в пищу. Еды - завались. Надо исключительно заботиться об улучшении и хранении, вот это и есть царственная позиция человека по отношению ко всему окружающему миру, так Церковь понимает.

Теперь во втором повествовании есть такой интересный момент. Когда здесь описывается творение человека, в седьмом стихе второй главы, смотрите, здесь используется слово "оса". Оно, как я уже говорил, передается глаголом "создал", а не "сотворил". В противоположность тому, что сказано в первом повествовании. Казалось бы - вот противоречие. Но будем читать внимательно дальше.

7" И создал Господь Бог человека из праха земного...", а дальше что Он сделал? - " и вдунул в лице его дыхание жизни...", - там даже сказано " в ноздри его дыхание жизни", -  "и стал человек душею живою." (Бытие 2:7)

То есть здесь акт творения человека разбивается на два этапа, два фрагмента:

1 этап: это творение из праха, то есть из материи, которая уже существует; В этом смысле утверждается, что в человеке существует нечто абсолютно сродное всей материи этого мира.
Но на этом творение не заканчивается.
2 этап: дальше Господь совершает какое-то действие, здесь оно описывается как вдуновение самой жизни. То есть дарование чего-то такого, чего в прахе не содержится. Здесь это хоть и не называется словом "бара" отдельно, но, тем не менее, это подразумевается.

И человек оказывается существом, соединенным из двух начал. Начала совершенно материального, сродного всему этому миру, и начала духовного, сродного чему-то, что, наверное,  отражает в себе образ Божий прежде всего.

Поскольку мы видим, что другая природа образом Божиим не наделена, он, очевидно, содержится в невидимой, нематериальной компоненте человека. Таким образом, человек творится существом двусоставным. Можно сказать, кентавром, у которого есть тело, и у которого есть невидимая душа.  Тело и душа соединены неразрывно, и вот это единство двух начал, оно и называется человеком.

Можно задаться вопросом: зачем Бог творит такое странное существо? Почему, собственно, нужно было соединить два вот таких разнородных начала? Господь ведь творит еще и Ангелов, здесь это подробно не описано, но под словом "небо"  мы понимали духовные существа. То есть в человеке соединен как бы Ангел с животным. По телу своему человек, действительно, ближе всего к развитым млекопитающим. Очень близко. Но одновременно в нем присутствует и это ангельское начало, в котором сосредоточен образ Божий.

Зачем нужно было этот образ Божий соединить, скрепить с этим животным? Каждый из нас чувствует в себе напряжение между двумя этими началами, не правда ли? И хотя христианство относится к телу как к чему-то высокому, есть слова Христа, что лучше вырвать себе глаз или отрубить руку, чем погубить душу. Это говорит о том, что есть определенная иерархия. Что это невидимое начало, духовное начало в человеке более значительно, более значимо, чем его физическая составляющая. 

Человек создан иерархическим образом. И то, и другое важно. И то, и другое являются неотъемлемой частью этой целостности, существа, называемого "человек",  но это не упраздняет определенную иерархию, разноценность этих двух составляющих. И человеку, с одной стороны, как бы хочется оттолкнуться от этого животного своего, оно даже может казаться в каком-то смысле субъективно, психологически, - унизительным, вся эта физиология наша, которая так похожа на животных, и человеку не хочется (почему не любят смотреть на обезьян, слишком они похожи на человека, и это унижает как-то достоинство), ну а с другой стороны, тем не менее, от этого никуда не деться.  И остается вопрос - зачем это такое, до некоторой степени противоестественное, соединение?

Вот если обратиться к тому, что произошло с миром ангельским, - о чем здесь не написано, - но дальше мы по совокупности всех сведений, которые, сразу скажу, систематически нигде не изложены в Библии, нет в Священном Писании какого-то цельного изложения ангелологии, или демонологии. Часто спрашивают: а где сказано? Очень отрывочные какие-то упоминания. Ангелы появляются в Священном Писании, прежде всего как вестники, и слова "явился ему Ангел Божий" в каком-то смысле можно понимать как явление Самого Бога. Но только понятно, что Бог не может явиться человеку, быть обнаруженным человеком, быть видимым человеком. Какой-то посредник, который являет, но являет ту волю, которую Бог имеет по отношению к данному человеку. Ангел осуществляет некое посредничество.
            Итак, по совокупности того, что нам известно из священного Писания об этих существах, они были созданы чисто духовными, абсолютно безтелесными, то есть абсолютно нематериальными существами, не носителями какой-то тонкой материи (поля какого-то или чего-то еще) - абсолютно никакого отношения к материальному они не имеют. И в то же время это существа, которые обладают свободой воли, так же, как и человек, человеческая душа. Но вот если мы вдумаемся, что означает такое существо, которое абсолютно независимо ни от чего материального - оно не может, например, умереть, оно вызывается к жизни Богом, и далее оно существует, оно безсмертно. И его свобода воли может иметь только два направления.

Вот у человека свобода воли может проявляться по массе всяких поводов, правда? Пойти туда или пойти сюда. Делать то или же делать это. Ангелу делать нечего. И ходить ему некуда, потому что он вне материального этого мира. Но что для него открыто? Для него открыта своя внутренняя как бы ориентация. Либо по отношению к Богу как ориентация единства, как ориентация любви, иначе говоря, - пребывать в единстве и любви с Богом, - либо пребывать в состоянии отрешенности от Бога. Он может выбрать. У Ангела есть какая-то такая своя потенция, которая позволяет ему существовать автономно. Потому что если этой потенции нет, то тогда и свободы нет, так же как и у  человека в результате мы увидим.

Итак, есть вот эта свобода выбора. И она предельно проста. Либо к Богу быть направленным, либо от Бога быть направленным, быть послушным воле Божией или творить волю свою. И вот мы знаем, что один из Ангелов, наиболее совершенный... А мы знаем, что люди все одинаковые по степени своего совершенства, а вот Ангелы - они разные, в принципе, существа. То есть у них  нет вот такого родового родства, как есть у человека. Все люди произошли, в конечном счете, от Адама и Евы, от двух этих первых людей. А Ангелы творятся сразу Богом во множестве. И каждый, как такое непосредственное творение Божие, генетически, так сказать, природно друг с другом не связаны. То есть каждый Ангел представляет собой совершенно уникальное существо. Они абсолютно разноприродны. Они одноприродны в том смысле, что они только лишь духовны, не имеют материального носителя, но они абсолютно разные. Родового единства никакого нету в этом сообществе.

Но есть другого рода единство, которое нам известно из творений и из нашего творчества - это единство гармоническое - как инструменты в оркестре. Они могут быть очень разные - духовые, струнные, ударные и так далее - совершенно разный способ звукоизвлечения, и ничего общего между ними нет, кроме того, что звук производят. Но когда они звучат вместе в оркестре, они создают некую гармонию между собой.

Вот это единство гармонии, единство хвалы, = потому что те Ангелы. которые остаются с богом, они ничего иного, взирая на Него, не могут просто делать, - потому что вся полнота совершенства красоты, добра и любви - она в Боге есть, поэтому видя это совершенство ("чистые сердцем Бога узрят", сказано)  - Ангелы, которые не пали, видя это совершенство, ничего иного делать просто не могут, кроме как воспевать хвалу. Вот это единство ангельского хора.  Вот это единство ангельского хора, оно составляет единство ангельского мира. Но, повторяю, оно не природное.

Так вот,  наиболее совершенный Ангел, который имел в себе наибольшие потенции к автономному существованию, он избирает себе вот это автономное бытие. То есть отворачивается от Бога. Вот это состояние души, - что Ангельской, что человеческой, - мы называем состоянием гордыни. То есть когда творение замыкается как бы в себе. То есть в такую черную дыру как бы схлопывается. Коллапс такой. И в пределе теряет всякую связь с Божеством. Это обуславливает утрату связи с окружающими другими существами человеческими - в крайних формах.

Так вот в ангельском мире это событие происходит. Вот этот Ангел, Денница - от слова "день", "свет", Ангел света, Люцифер, иначе говоря, - он отходит от Бога. С ним отходит и некоторое количество других Ангелов. Причем мы увидим, когда грехопадение человеческое произошло, там присутствовал некий автоматизм: с падением первых людей пало все, произошло полное обрушение именно в силу органической связи всех людей. По наследству передается с генетическим кодом. А поскольку ангельский мир не имеет такого рода связи между собой, между существами ангельскими, то здесь связь  могла быть только примером - только последовав примеру, другие Ангелы каждый сделал свободный выбор.

И что же дальше? Дальше получается, что эти существа, сделавшие такой выбор, они не имеют, собственно, никакой причины этот выбор менять. На них ничто не воздействует, у них нет никакого материального носителя. Они продолжают, как в ньютоновской механике в первом законе тело, получившее толчок, оно сохраняет состояние равномерного прямолинейного движения. Или покоится в разной системе координат. Во всяком случае, оно продолжает это движение. И поскольку не никаких внешних обстоятельств, которые могут реально подействовать на тот выбор, который единожды сделан,  на этот, так сказать, импульс начальный, эти существа продолжают развиваться в этом направлении. Если бы мы представляли себе это как-то геометрически, они  бы двигались от Бога все дальше и дальше. Как Вселенная расширяется, так и они бы уходили все дальше и дальше в эту тьму, так сказать, противоположную свету, который есть Бог.


То есть вот эта часть Ангелов пала. Пала раз и навсегда. В этом смысле возврат невозможен. А теперь взглянем на человека. на это существо, как мы сказали. двусоставное, в котором есть такая же точно, как у Ангела, душа, и животное тело, зависящее от массы всяких внешних факторов: пищи, пития, тепла, холода и всего прочего.

Мы увидим, что у человека открывается другая перспектива, если он делает выбор свободным образом такой же, какой сделал Денница. Бог, как мы говорили, не может вмешиваться "руками" в решение человека, что-либо в душе этой безтелесной менять. Менять в этой свободе, которая избрала себе такое. Но такой выбор может повлечь за собой какие-то последствия уже для нашего тела: болезни, скорби, мало ли что. И вот здесь тело начинает влиять на нашу душу, не упраздняя свободу, душа может по-прежнему, невзирая ни на что, переть своим курсом. Но вот такое косвенное влияние оказывается возможным. Видите, какая хитрая придумана Богом система. Свобода остается свободой, но, тем не менее, это не упраздняет возможность влиять. То есть Бог, желая спасения человеку, понимая, что благо человеку быть в единстве с/Ним, Он дает ему тело, влияя на которое через массу всяких факторов, может, тем не менее, вот так косвенно влиять и на выбор человека. Каждый из нас  в опыте своем, так или иначе, это знает хорошо. Когда серьезная болезнь обрушивается на человека, он начинает очень серьезно думать о своей душе. Вспоминается, как он жил, какие-то грехи, как он поступал по отношению к другим людям, много-много всего другого.

Реплика: И в храме неожиданно плакать начинают люди...

оАС: Да. Вот такие вещи... На нас влияет музыка, молитва, обстановка, много других, чисто материальных факторов, которые мы воспринимаем через глаза, уши, запахи обоняем умилительные. Потом влияют вещи, бывающие даже не с нами, а с близкими, с детьми, с родителями, с мужьями-женами любимыми, все это тоже чрезвычайно влияет.

То есть двусоставность человека невероятно усложняет жизнь этого существа. Ангел это такой "ноль-единица", как бы, достаточно простая вещь, свободная. как и человек, но в своих действиях, решениях достаточно простая, "да-нет"-система.
А у человека появляется сразу огромное количество полутонов, связанных с тем, что у него есть тело. Основной выбор остается для души человеческой точно таким же, но он осложняется, обогащается огромным количеством обертонов, которые ставят человека в какую-то взаимозависимость с другими людьми, отношения какие-то сложные, с этим миром - и, в конце концов, это все окрашивает отношения человека с богом, очень большое богатство красок. Поэтому ап. Павел говорит, что человек несравненно выше, чем Ангел. Кто такие Ангелы, говорит он в первой главе Послания к Евреям, это просто вестники Божии. Служебные духи, утилитарно так называет. А человек сколь многим одарен. И Христос, Бог-Слово, становится в конечном итоге не Ангелом. Он становится человеком. Потому что человек это центр творения, а не Ангел.
Это самое совершенное существо, которое творит Бог, оно вот такое сложное.

Вопрос: А одержимость можно понимать так, что Ангелы, понимая свою ущербность, пытаются овладеть этой недоступной им природой телесной? Ведь изгнание бесов это основной мотив Евангелия, это вот с этим связано?

оАС: Есть такое богословское мнение, что падение Денницы  было связано именно с завистью к человеку, который еще, может быть, даже не был сотворен, но он уже понимал, что в плане Божием есть творение такого существа. Есть такой фильм, очень хороший, может быть,  когда-нибудь посмотрим, Вин Вемберса "Небо над Берлином" - фильм про Ангелов. Там такие два Ангела, такие обычные мужчины в плащах, то сидят на какой-нибудь триумфальной арке, каких-нибудь этих Бранденбургских воротах, то на каком-нибудь шпиле храма, посматривают на мир. Ну, они там действуют активно, там замечательно показано, как они действуют, периодически они встречаются и  обмениваются, каждый записывает в книжечку какие-то понравившиеся ему моменты. Они фиксируют поток сознания человека, и записывают понравившиеся мысли. Это я про кино, а не богословски говорю. Их, особенно одного, все время мучает такая мысль: я никогда не мог почувствовать запаха кофе, как они чувствуют. Я не знаю, что такое придти усталым с работы и лечь - не обязательно перед телевизором. Этого нет в опыте. Это к тому, что ты говоришь, к зависти, желанию овладеть и попаразитировать на этом существе. А поскольку злой дух паразитирует с целью разрушения - как ребенок, у которого нет такой игрушки и завидно, злоба на него нападает, он хочет ее сломать, растоптать. Да, конечно, в этом есть какой-то смысл.

Вопрос: А как быть с словами в псалме Давида "умалил еси его малым чим от ангел" - получается все же что они выше нас.

оАС: Это речь идет уже о падшем состоянии человека. А почему? Потому что человеку дан закон. Все это в контексте закона надо понимать у Давида. Человеку дан закон, падшему, грешному, который возводит человека до состояния почти что ангельского. Человек, творящий волю Божию, он как бы почти служебный дух, он творит волю Божию. Ангел это делает в совершенстве, не-падший, разумеется. А человек это делает не в совершенстве, даже очень приверженный закону, как Давид. Но, тем не менее, он где-то как бы подтягивается к этому уровню.

Вопрос: часто рассказывают, что на приход человека в Церковь повлияли другие люди. А почему Ангелы не могут повлиять друг на друга?

оАС: Очень даже влияют.

Вопрос: А почему не-падшие Ангелы не могут перетянуть на свою сторону падших?

оАС: Потому что это серьезный выбор, это же не просто - пойти в кино или в театр, или мороженого поесть, а выбор самый глубокий, экзистенциальный, так сказать - и он сделан.

Вопрос: Есть место в Писании, где рассказывается, что Архангел Михаил, споря с сатаной о теле Моисеевом, не произносил укоризненного суда, но говорил: да запретит тебе Господь", то есть спорил с сатаной.

9 Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: "да запретит тебе Господь".
(Иуды 1:9)

оАП: Это апокриф. Это не Танах, в Писании этого нет.

оАС: это некоторое иносказание. Изменить того, что было сделано, невозможно - и главное, нет причин этот выбор менять. Ему в каком-то смысле хорошо, он приобрел эту автономию, к которой стремился, утверждается в гордыне, само-стоянии независимо от Бога.

Реплика: митр Антоний Сурожский говорит, что когда сатана соблазняет человека, он делает то, что произошло с ним самим. Он сначала увидел себя во славе, которую дал ему Бог, и решил, что слава - его.

оАС: Ну, это уже механика, так сказать, психологическая.

Вопрос: но непонятен первотолчок сатаны и почему часть других так же решила, как он решил?

оАС: Через влияние, через пример. Они каждый этот выбор делали сами. Какая-то часть пала.

Вопрос: митр. Антоний объясняет довольно убедительно: сатана решил, что слава - его. Но почему тогда все остальные так не решили? Это остается какой-то загадкой.

оАС: Ну почему же - вот в нашем, людском сообществе люди живут очень по-разному. Одни так решили, другие этак решили.

Вопрос: Но ведь ясно же, что слава не твоя.

оАС: Ты попробуй, объясни это человеку, далекому от Церкви, который в гордыне пребывает. Да и в нас самих как часто это бывает. Мы это состояние считаем падшим, но и нам самим, когда мы в нем находимся, и многим людям оно может казаться вовсе не падшим, а крайне достойным.
            Как я уже пытался объяснить, у Ангела достаточно внутренних потенций для того, чтобы существовать вне связи с Богом. То есть самому определять себе, не согласуя свою волю с волей Творца. И эта возможность была принципиально дана Богом этим существам, так же, как и человеку.
            В этом есть своя захватывающая, так сказать,  игра. Быть самому маленьким, но центром. Почему разваливается большое государство? Потому что каждому хочется быть маленьким царьком. Примитивно, хотя по всем признакам, конечно, вместе жить лучше. Все теряют во многих смыслах, когда разваливается империя. Но в чем-то лучше - а я маленький, но такой же. Бедный, но гордый.

Вопрос: а как же дух, если мы все время говорим о душе?

оАС: Есть два богословских термина, обозначающие невещественную часть человека - душа и дух. Иногда упоминается тело и душа, о духе не говорится. Или у ап. Павла читаем:

23 Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа.
(1-е Фессалоникийцам 5:23)

Если такую трихотомную формулу принимать, то дух будет высшая часть души. Под душой тогда понимают то, что связано с телом, некое средостение между духом, как абсолютно невещественным,  и телом, как абсолютно вещественным, материальным началом. К душе относят, например, наши чувства, мысли, - соответственно извращенные чувства и мысли это страсти, - вот это все относится к душе человеческой. И как мы понимаем, мысли связаны с какими-то физиологическими процессами, чувства тоже связаны с физиологией очень тесно. Вот этот комплекс психофизической деятельности описывается скорее термином душа. Мы понимаем, что это все трудноразграничимые понятия: провести резкую границу: здесь тело, а здесь душа - невозможно. Потому что человек создан как единство, одно в другое проникает очень глубоко.

И в этом отношении состояние человека после смерти, когда в падшем состоянии смерть становится реальностью, когда душа отделяется, разрывается с телом, это состояние, конечно, ущербное. Потому что гармоничное состояние это соединенность тела, души и духа, всей цельности человека. В отличие от античных представлений о человеке, что тело есть темница души, что смерть есть наконец-то освобождение, как бабочка выпархивает из куколки, так же душа выпархивает из темницы этого тела.

Вопрос: в главе 6 говорится


3 И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками; потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет.
(Бытие 6:3)

То есть душа и тело это есть плоть.

оАС: да, можно так сказать

Что еще важно здесь отметить: животных, как и человека, Бог образовал из земли.

19 Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей.
(Бытие 2:19)

Образовал-то Он их раньше, а вот привел к человеку тогда, когда человек уже имел возможность на них смотреть. Тоже важный момент - наречения имен животных, что оно обозначает? Имя у древних народов носило сакральный характер, оно было выражением самой сути, самой сущности того, кто этим именем обладал,  это не просто сопоставление какого-то звука или знака объекту. Это ключ к этому существу. И мы видим, что человек не просто узнает имена, а, нарекая имена, он как бы определяет сущность каждого из этих существ. То есть обезьяна становится обезьяной потому, что человек назвал ее обезьяной. Тигр становится тигром, он приобретает всю свою тигриность именно в связи с наречением человеком его таким образом. Со всеми, вытекающими из этого названия, свойствами.

Тут тоже подчеркивается царственное положение человека, оно не внешнее по отношению к этому миру, а внутреннее, - человек сам как бы соучаствует с Богом в творении этого мира. Жизнь и жития святых дают нам удивительные примеры на эту тему. Дикие животные, даже хищные, приходят к святым, лижут им пятки, например, или, - вспомним прп. Марию Египетскую,  - ее лев хоронил. Эти сюжеты возникают постоянно в житиях, подчеркивая восстановление первозданного бытия мира, того, которое было до грехопадения. Там, где появляется святость, то достоинство человека, которым он обладал до грехопадения, - тут же окружающие твари, животные начинают ПРИЗНАВАТЬ человека, как своего царя, повелителя.

То есть тварь ожидает, как говорит ап. Павел, откровения сынов Божиих

19 Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих,
(К Римлянам 8:19)

Еще здесь содержится повествование о творении Евы, никак не акцентированное в 1 главе. Здесь же говорится о творении Евы из ребра Адама. Что, собственно, это значит? Это означает, что природа этих двух - она одинакова. Причем, из какой части Бог творит Еву? Из части, ближе всего расположенной к сердцу. Сердце - средоточие жизни.

Реплика: ребро - это не обязательно физическое ребро, это символ прочности (ребро жесткости), что-то каркасное...

оАС: Ну, да... но, во всяком случае, не из пятки, не из какого-то мизинца презренного.
И при этом произносятся слова: она плоть от плоти моей и кость от костей моих - так говорит Адам.

23 И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа.
(Бытие 2:23)

Этой метафорой, мифологемой подчеркивается одно природность. Не так, чтобы из одной щепотки праха Бог слепил мышь, взял другую щепотку и слепил кошку, из третьей слепил мужчину, из четвертой - женщину. Нет, теснейшая одноприродность этих двух существ.

Ну и далее: она будет называться женой, ибо взята от мужа. Еврейские слова "иш" и "иша", они в славянском также однокоренные, есть такой ряд, который показывает трансформацию слова "жена", происходящего первоначально от слова "муж", совершенно аналогично тому, как это в семитских языках.

Реплика: в молитвах есть "отжени" - этот глагол означает "отдели часть".

оАС: Также здесь "оставит человек отца и мать"

24 Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть.
(Бытие 2:24)

Понятно, что пока нет никого, кроме Бога. Ясно, что эти слова носят опережающий характер. Но почему они помещены здесь? Потому что заповедуется сохранять единство, которое Самим Богом заложено в этих двух существах. И далее:

25 И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились.
(Бытие 2:25)

Потому что они были по существу одно существо - чего мне стыдиться самого себя? Так же и они смотрели друг на друга - для них другой не был объективирован, он не был объектом.

Вопрос: "нехорошо быть человеку одному" - это значит, что ХОРОШО быть подобным Св. Троице по структуре, когда 2 лица составляют целое единое?

оАС: Может быть и такое толкование. Но человеку должно иметь помощника. У человека есть творческая задача, и он ее решает в этой паре, где распределены определенным образом функциональные задачи. Если мужчина - существо творческое, принимающее решения, определяющее ЧТО дОлжно делать, то женщина это помощник, причем это не в унизительном смысле. В Троице тоже есть по отношению к творению функциональное распределение: Отец начало волящее, Сын начало творящее и Дух начало усовершающее, Дух доводит до окончательного совершенства творение.
            Точно так и в человеческой паре есть определенное распределение этих функций. И в этом тоже еще один образ Божий. Человек = мужчина и женщина,  - в силу заповеди о рождении, следующей сразу за повествованием о творении человека,  где утверждается, что человек сотворен по образу Божию, рождает третье существо, являя эту единицу, подобную троичности.

26 И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.
27 И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
28 И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле.
(Бытие 1:26-28)

            Потом подробнее скажем об этом, говоря о Троице.

Еще есть здесь же заповедь о деревьях. Во 2 главе содержится такое повествование: насадил Бог два дерева, одно назвал деревом жизни, а другое - деревом познания добра и зла. И сказал: от всех деревьев можете вкушать (в том числе от дерева жизни). Остается открытым  вопрос, вкусил ли человек от дерева жизни или не успел. А вот от дерева познания добра и зла, как увидим, вкусил, хотя Бог предупреждал, что этого делать не следует.

8 И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал.
9 И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла.
(Бытие 2:8,9)

16 И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть,
17 а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь.
(Бытие 2:16,17)

Что означает "дерево познания добра и зла" - странное название. Было бы верно назвать его деревом испытания человека. По контексту повествования, содержащегося в следующей главе.
            Заповедь предельно проста в этой коллизии. Это сейчас она приобрела массу оттенков и полутонов черного и белого. Человек должен был определиться - с Богом жить в единстве и любви, в сотрудничестве в исполнении тех заповедей, которые Он дал, либо сам человек будет определять себе задачи, в отличие от тех, которые заповедал ему Бог.
            Это дерево было, собственно, некоторым индикатором. Если ты сохраняешь верность Мне - то вот это дерево. И совсем не обязательно это была именно яблоня. В священном тексте мы не видим указаний на то, какой именно там был плод, это просто дерево, которое выявляло таким образом - ясным, видимым образом, что человек думает про Бога и про себя по отношению к Богу.

Реплика: то есть ничего человек так и не узнал...

оАС: Нет, что-то узнал, об этом мы поговорим в следующий раз. Знание в глубоком таком смысле.

Вопрос: прп. Силуан Афонский говорил, что можно молиться о спасении бесов. Почему? Если все так фатально...

оАС: У прп. Исаака Сирина есть такое: "что есть сердце милующее? оно плачет о своих грехах, о грехах людей, о животных, о всякой твари, даже о духах злобы". То есть акцент не на возможности покаяния, а на том, что сердце умиляется и скорбит даже об этих существах. Не прямо такие слова. Это не молитва. У Бога достаточно собственной милости, без наших молитв, чтобы простить. В конце концов, проблема прощения - это не проблема Бога, это наша проблема. БОГ-то готов простить. Но сам человек может противиться желанию Божию.
            Иуда раскаялся, понял, что совершил страшную ошибку, - но не смог пойти посмотреть в глаза... Это есть в опыте каждого: я очень даже могу понимать, что совершил ошибку, но пойти попросить прощения - задача. Большинство людей предпочитают ситуацию "замять". Понимаю, но словами выразить не хочу. Гордыня, конечно.

Вопрос: А почему при каждении все кланяются?

оАС: Раньше каждение совершалось иначе, чем сейчас. Была такая кАцая, металлический сосуд с ручкой. Там внутри все это поджигалось, и священник или диакон, совершавший каждение, не махал, как теперь, а крестообразно осенял. На это другой, естественно, отвечал поклоном. Благословляются образа - иконы, благословляются люди. Царственное священство, народ святых. То есть христиане в каком-то смысле все святы - должны быть. Они святы, но они не всегда соответствуют своему призванию, качеству. Той задаче, тому, что в них уже есть. В крещении святость нам сообщается, а мы ее топчем.
Но она все-таки никуда не девается. Те святые на иконах, эти святые здесь.