Панихида у Порохового погреба лето 2010-06-30
Panihida-i-Rasskaz-u-Nakopitelja
RgPol_'20100630 13.32.16.avi - RgPol_'20100630 18.32.06.avi
ЛЛ - Л. Лемберик, ОХ - О.Харченко, ДМ - Д.Михайлов, ВХ - В.Харченко, ВГ,Т - ? оМП - свящ. Михаил Преображенский, оМ-2 - неизвестный священник
Расшифровка 17 марта 2011 г. 13:04 13.32
ЛЛ: Где мягко, там очевидно рыли. Но попадались места мягкие, щуп свободно уходил, бурили – ничего, рыли на всякий случай – ничего, ни малейших следов, что там... потому что когда даже просто вот вырыть, вырыть яму и зарыть попадают, попадают в песок, попадает земля, попадают камни какие-нибудь, что-то – а тут чисто все. Так что это вовсе не показатель стопроцентный.
13.39.11
ОХ: Ворота эти еще были. Кроликов каких-то стали разводить.
ЛЛ: Кролики дохли. Начальство полигона говорило: Никак не приспособить было ни к какому хозяйственному использованию. Растения...
Д.М.: Какой это год-то был?
ЛЛ: Это был, еще остатки кроликов...
ОХ: Восемьдесят... 86-ой год по-моему был.
Д.М.: То есть кролики это 86 год?
ОХ: Да. Потом сюда я пришел... Мы ведь сюда ходили, чтоб на Стрелковую никто не проходил, эту ломали... переправу через эту... речку. Сюда пришли, были, с Вовкой Гаврюшиным – здесь, блин этих неоновых ламп... (дальше говорят хором) много и больше сюда не стали заходить. Потом Значит, ну вот уже вот это тогда
ЛЛ: Да, да, огромное количество. Мы их оттуда выносили. А из клеток для кроликов делали такие подобия мостиков, чтобы можно переходить было через топкие места.
ВХ: Колючка была.
Д.М.: То есть вначале, когда попали сюда, это было просто хранилище кабеля.
ОХ: Да, да, да. здесь склад был.
Д.М.: Это был какой год?
ОХ: Ну это был... тоже...
ВХ: Ну в семидесятых годах
ОХ: Нет, ну наверное да.
ВХ: Ну (неразб) склады были, в семидесятых годах это склады были везде по всему полигону вотэти здания такие.
ОХ: Из полигона живой сейчас этот Мишки Баграмова отец. Он был главным научным сотрудником.
ЛЛ: Ну судя по двойному проволочному заграждению и вышкам со стрелковыми укрытиями с экранированным кабелем, значит, явно предполагалось, что с часовым будут говорить, а не просто он будет звонить. Вот, значит, хранили что-то более серьезное, чем кабель и такое всякое хозяйство.
ВХ: На полигоне есть музей. Вот надо там, туда обратиться.
013.41.16
ОХ: Наймушины жили здесь.
ЛЛ: А где дом стоял?
ОХ: Ну вот (показывает), который разломанный.
ЛЛ: Так это была караулка.
ОХ: Ну, потом...
ЛЛ: А потом сделали жилой дом?
ОХ: Да, Наймушины жили здесь.
ЛЛ: До войны или после?
ОХ: После войны.
ЛЛ: После войны?
ОХ: Да.
ЛЛ: Почему от него ничего не осталось? Такое впечатление, что в него просто бомба попала.
ОХ: Не-е. Это странное там. Его когда разобрали, этот дом
ВХ: Там, за нами...
ЛЛ: Разбирали на кирпичи просто, чтобы куда-то перевезти?
ОХ: Нет. По-моему он рубленный был.
ЛЛ: Ну бревна еще легче перевезти.
ОХ: А это вот, где стояки под печкой, вот, я разбирал, делал (неразб) с этого кирпича. И там интересно один этот Витька покойничек, ну этот родственник. Слушай, говорит, Олег, пойдем я тебе покажу (неразб). А вот эта, значит, сначала кладка была, ну вот, фундамент под круглой печкой глиной обмазана. Ну этот легко снимался слой. Потом, значит, слой просто наложен, вот. Потом он нашел слой, что ничем не снять, не взять. А в середине вот такая вот (показывает) ну это полкирпичины закрывает отверстие. Он вытащил его так это, туда палку совали метра полтора... Не знаю, как это... ход какой-то.
ЛЛ: А большой ход?
ВХ: Ну если дна не достает. Палка дна не достает.
ОХ: Не знаю... кинул туда камушек – там вода.
ЛЛ: Может быть вентиляционный...
ОХ: А как же печка?
ЛЛ: Если это под печкой - для лучшей тяги.
ОХ: Нет, а вот это фундамент весь заложен вот так вот.
ЛЛ: А фундамент наверное потом заложили.
ОХ: И самое интересное, я не знаю, что рядом погреб был. Ну когда выбирали кирпич, наверх залез я, кирпичину кинул – как звон какой, пустота какая-то. И все – мы закрыли этим (неразб) листом жести. Потом мы (неразб) золотоискатель такой называется. С миноискателем, не знаю, приезжал он, смотрел, не смотрел
ЛЛ: Да, мы нашли как раскапывалось (неразб) этого дома...
ВХ: Ну значит, кто-то это самое... может еще кто-нибудь интересовался.
ОХ: Но интересовалась...
ЛЛ: И вынули деревянный ящичек с большим количеством каких-то баночек с лекарствами. Но они уже такие в соответствующем состоянии. Там уже ничего не прочитать было. Вот. Я решил, что это аптечка еще со времен караулки, а оказывается, это аптечка Наймушиных была, которую они бросили при переезде.
ДМ: Скажите, а когда вот на этом полигоне была обратная тенденция? Ведь до войны он был расширен до Ржевки, и территория, которая сейчас...
ЛЛ: Аж до Ладоги был расширен, часть акватории Ладоги.
ОХ: Да, 3 км Ладоги.
ДМ: Меня интересует вот что. Вот там, где Ковалево сейчас, у ворот, там были полигонские дома ворота и часовой стоял буквально за переездом, никого не пускал дальше. Это мне рассказывал человек, живший на Ржевке в 51-ом году и...
ВХ: Земколония называлась.
ОХ: Земколония и Ковалево вот здесь вот дома стоят.
ВХ: Да, Ковалево, Земколония, там сейчас, не сейчас, но там полигоновские дома, да, бараки.
ЛЛ: А сокращение территории это девяностые годы только. До девяностых годов все было по-прежнему.
ДМ: А когда эти бараки... Вы знаете место, Париж которое называлось в Ковалево?
ВХ: Ну в общем все то место, а где именно не знаю. Вот именно там, где Земколония, Париж назывался.
ДМ: Был Париж?
ВХ: Да, вот где вот... ну где электричка идет, на левую сторону стояли...
ДМ: Там жили в вагонах, в землянках?
ВХ: Нет, не в землянках. Бараки, как общежитие, деревянное общежитие.
ДМ: Бараки, да?
ОХ: Оно и сейчас стоит там этот барак. Там...
ВХ: Да по-моему, там же уже строительство, дома же.
ОХ: Нет, этот живет, у нас пчел ставил.
ВХ: Ну что-то осталось, но половина все равно...
ДМ: Но это территория полигоновская была?
ОХ: Да.
ВХ: Но это когда было, когда это было? Да.
ОХ: Там магазин был.
ВХ: (Неразб) все, которые работали на полигоне люди, - все полигон давал там.
ДМ: То есть до самого Ржевского аэропорта территория была под охраной полигона.
Вх и ОХ: Да.
ДМ: И Рябовское шоссе шло по территории полигона, так?
ВХ: Да.
ДМ: В каком году его освободили от полигоновской охраны, не помните?
ВХ: Вот это я не знаю.
ДМ: Не помните?
ВХ: Когда начало все рушиться-то вот? После восьмидесятого-то уже стали расселять.
ЛЛ: По шоссе-то ехать можно было. Там ведь дальше большие торфоразработки были. Они не относились к полигону.
ДМ: По шоссе можно было ехать, но часовой стоял. Он пускал колонны организованно. Нельзя было ехать как сейчас.
ЛЛ: Да, были...
ДМ: Так вот когда сняли часовых и когда по территории, которая вот южнее шоссе стала свободной, доступной?
ОХ: При нас уже свободно было.
ДМ: А при вас это какой год?
ОХ: Ну я в эту, в Земколонию водил этих... карантины принимал, где-то 75-76 год.
ВХ: Уже там...
ОХ: Свободно было.
ДМ: Свободно было. Понятно.
013.58.16
ЛЛ: Надо было знать, что здесь можно пройти. Была узкая-узкая извилистая тропка.
ОХ: Да, тропинка.
ЛЛ: Во многих местах деревья, поваленные ветром, лежали поперек. (ОХ согласно кивает головой, что-то говорит). Соответственно нужно было подлезать под нее или перелезать сверху.
ОХ: Осину эту даже специально валили, чтоб никто сюда не заезжал, и ничего.
ЛЛ: А раньше ведь не было бортиков этих ограждений вдоль шоссе, и поэтому заехать можно было. Там частично раскапывали, делали такой, как бы ровик и частично сыпали всякий мусор. Получался ров и вал. И заехать машина уже не могла. Разве что велосипед.
ОХ: И эти с города мусор везут, не на свалку, а сюда вот в лес.
ЛЛ: Ну эти, эти всегда, где только, куда можно свернуть, где можно высыпать незаметно, где никого нет.
ОХ: Где вот эти вот дубки – ой, сколько там было мусора! Эти, которые валили лес, ну эти пильщики: Олег, мы, говорят, тебе оставили тебе там на дрова типа такого строевого материала. С тобой мы ходили, Вера, да? или с Вадимкой я пошел посмотреть, проверить? – Вместо этих бревен – горы строительного мусора, а это нету ничего – все увезли.
ЛЛ: Причем не только и строительный мусор, и бытовой, и даже какой-то производственный. Бочки с какими-то химикатами, порошки.
ОХ: Ну надо ж это, эти лампы-то дневного сюда? Не одна машина здесь и была аккуратно сложенная внутри.
ЛЛ: И здесь собирались добывать кирпич. Мы как-то нашли здесь несколько поддонов для кирпича и вот с той стороны угол разобранный. Мы с ребятами взяли эти поддоны и занесли туда в реку (неразб).
ДМ: Напрасно, надо сделать дорожку из них.
ЛЛ: Возьмут опять. Это такая специфическая вещь. Они же двойные, чтобы вилкой, автопогрузчика можно было поддеть. А когда до них не добраться, то...
ДМ: А какой это год-то был, когда это все расчищали, когда все это рас... приводили в порядок.
ЛЛ: Когда все расчищали, это был очевидно 98-ой.
ДМ: 98-ой, да?
ЛЛ: Я уточню, но кажется 98-ой. Потому что потом уже на Кангас все эти работы переместились.
ОХ: Вера, в 98-ом, да (неразб) стала ходить тогда? Ну вот ребята с "Мемориала"? Ну заходили молоко еще брать?
ВХ: Ну, примерно.
ЛЛ: Да, да, да, да. И мы заходили, я помню. Делали нелегальную топосъемку. Там полагается привязать к двум государственным (неразб) знакам, но поскольку знаки там на шоссе, все ездят, мало ли кто остановится спросит, то привязали вот к этому углу – одна точка. А вторая точка – крепер у газопровода. Где-то постоянные такие ориентиры.
ДМ: Понятно.
ЛЛ: Вот, рубили просеки в лесу. В случае если кто-то спросит, нас инструктировали, сказать, что мы – военные топографы, ВЧ, там такая-то, не помню пятизначный номер. И если будут требовать документы, спрашивать соответственно, какое вы основание имеете проверять документы.
ДМ: Понятно.
ОХ: (Неразб)
ЛЛ: Да, да. Потому что это нормальная территория полигона.
ОХ: Наши это... всполошились, говорят, откуда кто взялся (неразб)
ЛЛ: А местные жители это здание тюрьмой называли много-много лет. И командование полигона говорило: совершенно не можем понять, вот какое-то народное такое название: тюрьма и тюрьма. Почему тюрьма, откуда тюрьма? Здесь никогда не было тюрьмы. У нас нет ни одной бумажки, что это здание было под тюрьмой.
ВХ: Значит, народный, народный глас (неразб)
ЛЛ: Ну кто-то помнил.
ВХ: Генералы такие уже... после семидесятых не знали.
ЛЛ: Мы вот спрашивали, ребята, а почему вы тюрьмой называете. Ну как, отцы называли тюрьмой, деды называли тюрьмой.
ВХ: Старики, да. Старики, стариков слово, так и шло – связь.
ОХ: А Хлыщенко сколько лет здесь?
ВХ: Ну они после войны. После войны они все остались, в пятидесятых годах.
ОХ: Что мы про грибы как-то разговорились. А там, говорит, у тюрьмы красные растут. Я говорю, где. А где, говорит, расстреливали.
ВХ: Все в пятидесятых годах все приехали сюда.
ОХ: (Неразб)
ВХ: Потому что он же с Украины. Послушался кто с Украины, кто откуда. Потому что они все равно не местные. Просто здесь служили.
ЛЛ: Вполне возможно, что инструктировали... инструктировали особисты потому что - командование полигона - потому что, ну мало ли что, для чего можно начать здесь что-то рыть и наткнуться на кости. И чтобы не было это для них неожиданностью, чтоб не бежали никуда не звонили, а тихонько сразу зарыть, велеть всем молчать и в особый отдел сообщить.
ДМ: понятно.
014.04.21
ОХ: (Неразб) майор, майор... Григорьев. Хороший майор.
ВХ: Хороший майор. Во-первых, (неразб)... идет, стойте по стойке "смирно". Молчали. Ужас. Такое впечатление, что бог какой-то пришел и царь. Ни слова никому не говорил.
ОХ: На совещании офицеров как начнет выступать, я говорю, везде, и в Питере и везде – всех шпионов переловил. Если б не он, то... (смеется). Мы боялись его. Самое главное он в штабе сделал верх и черным дермантином оббил.
ДМ: А местные жители какие говорили, что это тюрьма? Из Ковалево или откуда?
ВХ: Которые на полигоне работали. Которые работали на полигоне. Ну вот все в основном все на Ржевке, на Ковалеве жили, в Ковалево.
ДМ: То есть это ковалевские знали, что это тюрьма?
ВХ: Конечно. Там же Земколония, там же вся эта... жили и работали.
ЛЛ: Тут дело в том, что много жило финнов. Финнов естественно выселили. И вообще сетка, сетка... планирования территории, деревни не сохранились. Тут и железную дорогу перенесли, и аэродром расширили Ржевку, и Северное кладбище отвели. Поэтому очень многих людей переселили и...
ВХ: Но оставшиеся финны, вот я еще училась в школе в пятидесятых годах, они все на Нагорной жили. Вот там (показывает) все финское поселение жило. Это к Мельничному ручью туда, Нагорная называлась. Вот там финны у нас два ученика финна были.
ОХ: В Сельхозтехникуме они живут по-моему, сейчас, не знаю, мало наверное.
ВХ: Вот они где-то в той вот стороне.
ДМ: Эти финны работали на полигоне, да?
ВХ и ОХ: Нет, нет. Это просто я имею в виду поселение финское, как туда идти наверное (показывает). Кто уехал, а кто там остался на Нагорной, в той стороне, в стороне Мельничного ручья. Кто остался, потому что я еще училась, финны были учились.
014.07.20
ДМ: А когда впервые вы услышали это название?
ВХ: Вот уже в восьмидесятых годах, что здесь тюрьма была.
ЛЛ: Ну понятно, почему в народе пошло – надо как-то называть это место. Хотя бы как ориентир. Вот тюрьма гораздо короче, чем...
ОХ: Куда за грибами пошел? А к тюрьме сходил...
ЛЛ: ...бывший пороховой погреб, который сейчас не используется. И потом вид такой, что соответствует словом.
ОХ: Мрачный. Отсюда еще более или менее, а когда вот оттуда заходишь, муторно становится.
ЛЛ: А кстати, я слышал, что может быть этот самый Григорьев одного шпиона точно поймал. Какой-то сотрудник иностранного консульства поехал на испытания чего-то, что их очень интересовало. Причем он переоделся в спецовку и ватничек и сел на служебный автобус, который туда вглубь полигона вез рабочих, вот. И никто не поинтересовался – ну такой же точно работяга... так же одет.
ОХ: Тогда это при Григорьеве скорее всего. Поляки были при нем, чехи здесь были.
ВХ: Ну я единственный случай помню только вот этот - летчик. (Неразб) в каком году там с Пауэрсом в семидесятом что ли.
ОХ: Чего?
ВХ: Ну вот этот американский.
ОХ: А Бог знает, не знаю.
ВХ: (Неразб)
ДМ: Американский летчик пролетал над полигоном?
ВХ: Ну да.
ЛЛ: Не американский, Маттиас Русс наверное в 87-ом?
ВХ: Нет, это в семидесятых было.
ОХ: В семидесятых мы еще не работали здесь.
ВХ: Ну здрасьте, вот когда мы...
ОХ: В 72 году мы начали.
ВХ: Вот когда мы пришли сюда работать, помнишь?
ОХ: Без внимания.
ВХ: Ну помнишь, вот даже и сейчас уже знают, все открыто говорят уже? На полигон попал... летчик пропал (неразб).
014.10.11
В объективе камеры кирпичная стена здания бывшей тюрьмы. На стене траурные венки и табличка с надписью: "Жертвы красного террора".
14.14.21
ДМ подошедшему отцу Михаилу Преображенскому: Батюшка, благословите.
О.МП: Воспользовался живописным подходом, да?
Женский голос: Здравствуйте.
ДМ: Здравствуйте. Становлюсь профессионалом.
Т: Мир дому вашему.
ДМ: Спаси Господи. С миром принимаем.
Т: (Неразб) нужна, Дима.
ДМ: Нужна.
014.11.09 и 014.16.26
Без слов.
014.17.33
оМ-2: Здравствуйте.
ДМ: Здравствуйте. Благословите.
оМ-2: Спаси Господи. Господь благословит.
014.18.59
Идут приготовления к богослужению.
014.19.55 и 014.21.44 – без слов.
014.24.27
оМ-2: Милостию Божией совершаем мы наверное это впервые панихиду на месте убиения множества русских людей, верующих православных христиан. По сути дела это место является одним из мест русской Голгофы. И очень жалко, что, к сожалению, об этом одни забывают, другие не хотят помнить или вспоминать, что место нашей русской Голгофы находится в таком запустелом состоянии, хотя мы должны были бы эти места облагородить, потому что здесь были убиенными самые лучшие представители нашего народа. И писатель Николай Степанович Гумилев, профессора и военные, просто верующие православные христиане. Вот на фоне всего этого, конечно, смотришь, как другие народы заботятся о памяти своих пострадавших, невинно убиенных (неразб), та же самая Украина о голодоморе, к сожалению, вот мы об этом забываем. Мы должны об этом помнить для того чтобы те события, которые произошли в нашем многострадальном отечестве, вновь никогда не повторились. Понятно, что есть и найдутся такие люди, которые хотели бы и дальше умалчивать об этих самых захоронениях, об этих самых событиях – сторонники, так сказать, правления большевистской власти, но надо говорить правду. Называть правду во всеуслышание, стучаться до властей, требуя и от них, чтобы они тоже не скрывали, преступно не скрывали эту самую правду. Будем надеяться, что здесь все-таки когда-нибудь подобно Бутовскому полигону НКВД под Москвой, который передан Церкви, там уже существует такой действительно можно назвать праздником, да Собор всех новомученников в Бутове убиенных. Конечно, мы, может быть, не знаем всех имен, здесь погребенных, не знаем, есть ли среди них непосредственно новомученики, хотя наверное всех их можно назвать новомучениками, пострадавших за веру и Отечество. Но хотелось бы, конечно, чтобы это место было не в таком запущенном состоянии, чтобы здесь действительно было место паломничества нашей общей скорби нашего Отечества, чтобы здесь возносилась молитва, может быть, чаще, чем она возносится.
МП: Чаще, чем раз в месяц.
оМ-2: Да, да, да. Потому что это нужно для нас, для наших потомков, чтобы вновь и вновь не наступать на те же самые грабли (неразб). Будем надеяться, что милостью Божией все-таки эта память не просто сохраниться (неразб). Спаси Господи. Спасибо инициативной группе за то, что вы в общем-то это все фактически на свои средства содержите, держите (неразб). Благодаря вас и мы сюда приехали помолились. Я думаю, что наверное, конечно, если Бог даст, надо выходить на более высокий государственный, я имею в виду, уровень. Не просто говорить, а кричать об этом в средствах массовой информации. Вы знаете, сейчас в связи с последними раскопками в Петропавловской крепости были найдены тоже несколько захоронений, убиенных там в 18-ом, 19-ом годах. По крайней мере, известно, что среди тех, кто там был расстрелян, были четыре великих князя. Тоже выдающиеся личности. Историк Николай Михалыч – первый директор и основатель Русского музея, великий князь Георгий Михалыч, где их останки находятся в районе Заячьего острова, к сожалению, пока вот неизвестно. (Неразб). И очень немаловажно, что вот под Москвой Бутово – это полностью инициатива создания этого мемориала (неразб). Спаси Господи.
ЛЛ: Есть только проектные чертежи.
оМ-2: (неразб)
ЛЛ: Да, но оно было как бы секретным объектом, когда было построено, поэтому особенно о нем не распространялись. Значит, это были первоначально (неразб). Поэтому... так много окон в обычном доме не делают, потому что освещение должно было быть только естественным.
оМ-2: Наверное сверху... соответствующий...
ЛЛ: Сверху была крыша, может быть, и не стеклянная. Вот там, где беленые стены, это здание, а дальше, где кирпичная стена, она со всех сторон идет выше. Выше здания с тем, чтобы в случае взрыва, взрывную волну направить вверх. А если взрыв окажется слишком сильным, то с трех сторон там идет вал, чтобы направить ее в сторону от шоссе, от полигона и от города. И естественно не было никаких, абсолютно никаких следов фундаментов печей, ходов, сажи (неразб). Отопление могло быть только огневым, в таком здании это невозможно. И вот развалины там, у дороги сюда развалины это было караульное помещение и такой обогревательной комнатой. А почему... почему это стало использоваться большевиками соответствующим образом – это здание не имеет никаких проемов, шестиметровая стена... почему... вот ворота, там наверху... наверху еще двери. Очевидно туда поднимали в ящиках, а отсюда вывозили (неразб).
014.59.11
ЛЛ: Если несколько десятков тысяч штук оказались частично подмоченными.
оМ-2: Наверное документы какие-нибудь.
ЛЛ: Да. а ФСБ отвечает, что никаких документов, где, кого, что. Знаем Левашовское кладбище. И то Левашовское кладбище нашел "Мемориал", и после этого они согласились (неразб), не могли не согласиться. А все остальное: "Ничего не знаем". Хотя у них даже есть план дорожек Левашовского кладбища, составленный по рассказам водителей, которые привозили соответствующие группы. Вот. Но я сильно сомневаюсь, что просто вот валяется там, валяется эта бумага. Или еще какие-то бумаги должны быть. Наверное этот план подшит в какое-то дело. И наверное кроме водителей кого-то еще спрашивали, и эти рассказы в том же деле подшиты. Еще не установленное место – это кладбище 9 января. Там даже стоит такой небольшой монумент. Но правда все места захоронений конкретно уже на местности сейчас уже вряд ли (неразб)
оМ-2: (неразб)
ЛЛ: Это было достаточно широко известно. Даже сюда приходили люди поклониться памяти Гумилева здесь еще чуть не полгода, если не больше...
оМ-2: (неразб)
ЛЛ: Анна Андреевна искала это место всю жизнь.
ОМ: Место расстрела.
оМ-2: (неразб)
015.17.51
ЛЛ: Когда это место только, только-только было найдено, здесь все вокруг заросло лесом нерасчищенным, и сюда очень трудно было добираться. Небольшие экскурсии, небольшие группы энтузиастов, человек по 10-15 не больше, изредка водил сюда покойный Вениамин Викторович Йоффе, и он всегда... еще не было... еще не были найдены кости, не было найдено... не было найдено первой настоящей могилы, было известно только это здание и какая-то предположительная местность вокруг нее. И он всегда просил не класть к этому зданию цветов, не почитать возложением цветов символ репрессий, символ горя, символ смерти, символ насилия. Мы всегда отсюда направлялись к Цветку жизни, он здесь недалеко, и возлагали цветы там. Хотя он по другому совсем поводу поставлен был властями – это памятник блокадным детям, но это памятник с очень хорошей идеей: жизнь, побеждающая смерть, жизнь, прорастающая через любые преграды. И вот там мы клали к Цветку жизни цветы памяти безвестных жертв красного террора.
015.30.04, 015.32.13, 015.33.07, 015.34.22, 015.34.58, 015.37.30, 015.37.56 - без слов.
9 19.00.20
ВГ: ...из Углова, значит, на это озеро. Вот здесь не было никакого Углова, Углово вот. Значит, километровка, соответственно несколько километров им идти. Допустим, люди ходили на озеро, и они слышали где-то в каком-то направлении... Во-первых, направление... можно и ошибиться с определением направления выстрела, вот. То есть в сущности вот эта наша полигонная дорога. Уже где-то вот по ту сторону полигонной дороги все это могло происходить – в чуточку сюда или чуточку сюда. Вот это в сторону Приютино это не означает, что в самом Приютине. Где-то вот могло быть здесь или где-то здесь.
ДМ: Хорошо. Понял. Снято.
9 19.01.07
ВГ: Пугарево. Деревня все-таки не маленькая была, там домов 30 или 40 было в Пугарево. С председателем, старым уже человеком, колхоза дружил, пытался, так сказать, дружить, ходил к нему. Во Всеволожске жил такой Иван Матвеевич Ягилев. Вот, тоже карту рисовали, имена все писали, карту деревни, и все старались не забыть. Он тоже достаточно древний человек был вот в этом момент, но в здравом уме, отлично.
ДМ: И он тоже слышал эти выстрелы?
ВГ: Я про эту тему с ним не говорил.
ДМ: А.
ВГ: Мы с ним говорили просто про деревню, про колхоз, вот. Не помню, чтобы он... но я не думаю, что вот у самого, само вот это Пугарево просуществовало как деревня до самого 42-го года.
ДМ: Понял.
ВГ: Вот, то есть едва ли у них тут на задворках что-то тут происходило.
ДМ: А майор Лукин, он рассказывал что-то сам из того, что ему рассказывали на полигоне офицеры ли, местные жители. То есть он же – историк полигона. Вот он вам что-то рассказывал ценное по этой части?
ВГ: Он сказал, что, значит, тюрьма это не тюрьма, а во время блокады была какая-то комендатура там. Что, значит, так называемая могила Гумилева – это захоронение 41-го года по его, значит, выводам, вот. И что много фольклорных сообщений.
ДМ: Вот. А какая комендатура там была? Мне говорили, что там была какая-то часть Угловского аэродрома с хранилищем горючего, но это по-моему ерунда.
ВГ: с какой радости, если Угловский аэродром... где Угловский аэродром – вот Угловский аэродром.
ДМ: Вот-вот.
ВГ: Вот, значит, - далеко. Далеко – не стыковочка.
ДМ: Не стыковка. Значит, он говорил, что там какая-то комендатура. А комендатура означает расстрел? Или это что-то другое?
ВГ: Честно говоря, эти материи от меня довольно далеки. Я...
ДМ: А он жив сам по себе?
ВГ: Кто?
ДМ: Лукин-то?
ВГ: Думаю, никуда он не делся. Но я даже не помню его имя и все такое. Думаю, что он там. Можно попробовать спросить в комендатуре, что вот историк полигона Лукин майор был 10 лет назад или меньше, чем 10, вот. И хотелось бы с ним связаться.
ДМ: Ну в общем связь не поддерживалась?
ВГ: Нет, мы с ним... Вообще вот вся вот эта: где комендатура, где расстрелы, значит, а где там аэродром...
Panihida-i-Rasskaz-u-Nakopitelja
RgPol_'20100630 13.32.16.avi - RgPol_'20100630 18.32.06.avi
ЛЛ - Л. Лемберик, ОХ - О.Харченко, ДМ - Д.Михайлов, ВХ - В.Харченко, ВГ,Т - ? оМП - свящ. Михаил Преображенский, оМ-2 - неизвестный священник
Расшифровка 17 марта 2011 г. 13:04 13.32
ЛЛ: Где мягко, там очевидно рыли. Но попадались места мягкие, щуп свободно уходил, бурили – ничего, рыли на всякий случай – ничего, ни малейших следов, что там... потому что когда даже просто вот вырыть, вырыть яму и зарыть попадают, попадают в песок, попадает земля, попадают камни какие-нибудь, что-то – а тут чисто все. Так что это вовсе не показатель стопроцентный.
13.39.11
ОХ: Ворота эти еще были. Кроликов каких-то стали разводить.
ЛЛ: Кролики дохли. Начальство полигона говорило: Никак не приспособить было ни к какому хозяйственному использованию. Растения...
Д.М.: Какой это год-то был?
ЛЛ: Это был, еще остатки кроликов...
ОХ: Восемьдесят... 86-ой год по-моему был.
Д.М.: То есть кролики это 86 год?
ОХ: Да. Потом сюда я пришел... Мы ведь сюда ходили, чтоб на Стрелковую никто не проходил, эту ломали... переправу через эту... речку. Сюда пришли, были, с Вовкой Гаврюшиным – здесь, блин этих неоновых ламп... (дальше говорят хором) много и больше сюда не стали заходить. Потом Значит, ну вот уже вот это тогда
ЛЛ: Да, да, огромное количество. Мы их оттуда выносили. А из клеток для кроликов делали такие подобия мостиков, чтобы можно переходить было через топкие места.
ВХ: Колючка была.
Д.М.: То есть вначале, когда попали сюда, это было просто хранилище кабеля.
ОХ: Да, да, да. здесь склад был.
Д.М.: Это был какой год?
ОХ: Ну это был... тоже...
ВХ: Ну в семидесятых годах
ОХ: Нет, ну наверное да.
ВХ: Ну (неразб) склады были, в семидесятых годах это склады были везде по всему полигону вотэти здания такие.
ОХ: Из полигона живой сейчас этот Мишки Баграмова отец. Он был главным научным сотрудником.
ЛЛ: Ну судя по двойному проволочному заграждению и вышкам со стрелковыми укрытиями с экранированным кабелем, значит, явно предполагалось, что с часовым будут говорить, а не просто он будет звонить. Вот, значит, хранили что-то более серьезное, чем кабель и такое всякое хозяйство.
ВХ: На полигоне есть музей. Вот надо там, туда обратиться.
013.41.16
ОХ: Наймушины жили здесь.
ЛЛ: А где дом стоял?
ОХ: Ну вот (показывает), который разломанный.
ЛЛ: Так это была караулка.
ОХ: Ну, потом...
ЛЛ: А потом сделали жилой дом?
ОХ: Да, Наймушины жили здесь.
ЛЛ: До войны или после?
ОХ: После войны.
ЛЛ: После войны?
ОХ: Да.
ЛЛ: Почему от него ничего не осталось? Такое впечатление, что в него просто бомба попала.
ОХ: Не-е. Это странное там. Его когда разобрали, этот дом
ВХ: Там, за нами...
ЛЛ: Разбирали на кирпичи просто, чтобы куда-то перевезти?
ОХ: Нет. По-моему он рубленный был.
ЛЛ: Ну бревна еще легче перевезти.
ОХ: А это вот, где стояки под печкой, вот, я разбирал, делал (неразб) с этого кирпича. И там интересно один этот Витька покойничек, ну этот родственник. Слушай, говорит, Олег, пойдем я тебе покажу (неразб). А вот эта, значит, сначала кладка была, ну вот, фундамент под круглой печкой глиной обмазана. Ну этот легко снимался слой. Потом, значит, слой просто наложен, вот. Потом он нашел слой, что ничем не снять, не взять. А в середине вот такая вот (показывает) ну это полкирпичины закрывает отверстие. Он вытащил его так это, туда палку совали метра полтора... Не знаю, как это... ход какой-то.
ЛЛ: А большой ход?
ВХ: Ну если дна не достает. Палка дна не достает.
ОХ: Не знаю... кинул туда камушек – там вода.
ЛЛ: Может быть вентиляционный...
ОХ: А как же печка?
ЛЛ: Если это под печкой - для лучшей тяги.
ОХ: Нет, а вот это фундамент весь заложен вот так вот.
ЛЛ: А фундамент наверное потом заложили.
ОХ: И самое интересное, я не знаю, что рядом погреб был. Ну когда выбирали кирпич, наверх залез я, кирпичину кинул – как звон какой, пустота какая-то. И все – мы закрыли этим (неразб) листом жести. Потом мы (неразб) золотоискатель такой называется. С миноискателем, не знаю, приезжал он, смотрел, не смотрел
ЛЛ: Да, мы нашли как раскапывалось (неразб) этого дома...
ВХ: Ну значит, кто-то это самое... может еще кто-нибудь интересовался.
ОХ: Но интересовалась...
ЛЛ: И вынули деревянный ящичек с большим количеством каких-то баночек с лекарствами. Но они уже такие в соответствующем состоянии. Там уже ничего не прочитать было. Вот. Я решил, что это аптечка еще со времен караулки, а оказывается, это аптечка Наймушиных была, которую они бросили при переезде.
ДМ: Скажите, а когда вот на этом полигоне была обратная тенденция? Ведь до войны он был расширен до Ржевки, и территория, которая сейчас...
ЛЛ: Аж до Ладоги был расширен, часть акватории Ладоги.
ОХ: Да, 3 км Ладоги.
ДМ: Меня интересует вот что. Вот там, где Ковалево сейчас, у ворот, там были полигонские дома ворота и часовой стоял буквально за переездом, никого не пускал дальше. Это мне рассказывал человек, живший на Ржевке в 51-ом году и...
ВХ: Земколония называлась.
ОХ: Земколония и Ковалево вот здесь вот дома стоят.
ВХ: Да, Ковалево, Земколония, там сейчас, не сейчас, но там полигоновские дома, да, бараки.
ЛЛ: А сокращение территории это девяностые годы только. До девяностых годов все было по-прежнему.
ДМ: А когда эти бараки... Вы знаете место, Париж которое называлось в Ковалево?
ВХ: Ну в общем все то место, а где именно не знаю. Вот именно там, где Земколония, Париж назывался.
ДМ: Был Париж?
ВХ: Да, вот где вот... ну где электричка идет, на левую сторону стояли...
ДМ: Там жили в вагонах, в землянках?
ВХ: Нет, не в землянках. Бараки, как общежитие, деревянное общежитие.
ДМ: Бараки, да?
ОХ: Оно и сейчас стоит там этот барак. Там...
ВХ: Да по-моему, там же уже строительство, дома же.
ОХ: Нет, этот живет, у нас пчел ставил.
ВХ: Ну что-то осталось, но половина все равно...
ДМ: Но это территория полигоновская была?
ОХ: Да.
ВХ: Но это когда было, когда это было? Да.
ОХ: Там магазин был.
ВХ: (Неразб) все, которые работали на полигоне люди, - все полигон давал там.
ДМ: То есть до самого Ржевского аэропорта территория была под охраной полигона.
Вх и ОХ: Да.
ДМ: И Рябовское шоссе шло по территории полигона, так?
ВХ: Да.
ДМ: В каком году его освободили от полигоновской охраны, не помните?
ВХ: Вот это я не знаю.
ДМ: Не помните?
ВХ: Когда начало все рушиться-то вот? После восьмидесятого-то уже стали расселять.
ЛЛ: По шоссе-то ехать можно было. Там ведь дальше большие торфоразработки были. Они не относились к полигону.
ДМ: По шоссе можно было ехать, но часовой стоял. Он пускал колонны организованно. Нельзя было ехать как сейчас.
ЛЛ: Да, были...
ДМ: Так вот когда сняли часовых и когда по территории, которая вот южнее шоссе стала свободной, доступной?
ОХ: При нас уже свободно было.
ДМ: А при вас это какой год?
ОХ: Ну я в эту, в Земколонию водил этих... карантины принимал, где-то 75-76 год.
ВХ: Уже там...
ОХ: Свободно было.
ДМ: Свободно было. Понятно.
013.58.16
ЛЛ: Надо было знать, что здесь можно пройти. Была узкая-узкая извилистая тропка.
ОХ: Да, тропинка.
ЛЛ: Во многих местах деревья, поваленные ветром, лежали поперек. (ОХ согласно кивает головой, что-то говорит). Соответственно нужно было подлезать под нее или перелезать сверху.
ОХ: Осину эту даже специально валили, чтоб никто сюда не заезжал, и ничего.
ЛЛ: А раньше ведь не было бортиков этих ограждений вдоль шоссе, и поэтому заехать можно было. Там частично раскапывали, делали такой, как бы ровик и частично сыпали всякий мусор. Получался ров и вал. И заехать машина уже не могла. Разве что велосипед.
ОХ: И эти с города мусор везут, не на свалку, а сюда вот в лес.
ЛЛ: Ну эти, эти всегда, где только, куда можно свернуть, где можно высыпать незаметно, где никого нет.
ОХ: Где вот эти вот дубки – ой, сколько там было мусора! Эти, которые валили лес, ну эти пильщики: Олег, мы, говорят, тебе оставили тебе там на дрова типа такого строевого материала. С тобой мы ходили, Вера, да? или с Вадимкой я пошел посмотреть, проверить? – Вместо этих бревен – горы строительного мусора, а это нету ничего – все увезли.
ЛЛ: Причем не только и строительный мусор, и бытовой, и даже какой-то производственный. Бочки с какими-то химикатами, порошки.
ОХ: Ну надо ж это, эти лампы-то дневного сюда? Не одна машина здесь и была аккуратно сложенная внутри.
ЛЛ: И здесь собирались добывать кирпич. Мы как-то нашли здесь несколько поддонов для кирпича и вот с той стороны угол разобранный. Мы с ребятами взяли эти поддоны и занесли туда в реку (неразб).
ДМ: Напрасно, надо сделать дорожку из них.
ЛЛ: Возьмут опять. Это такая специфическая вещь. Они же двойные, чтобы вилкой, автопогрузчика можно было поддеть. А когда до них не добраться, то...
ДМ: А какой это год-то был, когда это все расчищали, когда все это рас... приводили в порядок.
ЛЛ: Когда все расчищали, это был очевидно 98-ой.
ДМ: 98-ой, да?
ЛЛ: Я уточню, но кажется 98-ой. Потому что потом уже на Кангас все эти работы переместились.
ОХ: Вера, в 98-ом, да (неразб) стала ходить тогда? Ну вот ребята с "Мемориала"? Ну заходили молоко еще брать?
ВХ: Ну, примерно.
ЛЛ: Да, да, да, да. И мы заходили, я помню. Делали нелегальную топосъемку. Там полагается привязать к двум государственным (неразб) знакам, но поскольку знаки там на шоссе, все ездят, мало ли кто остановится спросит, то привязали вот к этому углу – одна точка. А вторая точка – крепер у газопровода. Где-то постоянные такие ориентиры.
ДМ: Понятно.
ЛЛ: Вот, рубили просеки в лесу. В случае если кто-то спросит, нас инструктировали, сказать, что мы – военные топографы, ВЧ, там такая-то, не помню пятизначный номер. И если будут требовать документы, спрашивать соответственно, какое вы основание имеете проверять документы.
ДМ: Понятно.
ОХ: (Неразб)
ЛЛ: Да, да. Потому что это нормальная территория полигона.
ОХ: Наши это... всполошились, говорят, откуда кто взялся (неразб)
ЛЛ: А местные жители это здание тюрьмой называли много-много лет. И командование полигона говорило: совершенно не можем понять, вот какое-то народное такое название: тюрьма и тюрьма. Почему тюрьма, откуда тюрьма? Здесь никогда не было тюрьмы. У нас нет ни одной бумажки, что это здание было под тюрьмой.
ВХ: Значит, народный, народный глас (неразб)
ЛЛ: Ну кто-то помнил.
ВХ: Генералы такие уже... после семидесятых не знали.
ЛЛ: Мы вот спрашивали, ребята, а почему вы тюрьмой называете. Ну как, отцы называли тюрьмой, деды называли тюрьмой.
ВХ: Старики, да. Старики, стариков слово, так и шло – связь.
ОХ: А Хлыщенко сколько лет здесь?
ВХ: Ну они после войны. После войны они все остались, в пятидесятых годах.
ОХ: Что мы про грибы как-то разговорились. А там, говорит, у тюрьмы красные растут. Я говорю, где. А где, говорит, расстреливали.
ВХ: Все в пятидесятых годах все приехали сюда.
ОХ: (Неразб)
ВХ: Потому что он же с Украины. Послушался кто с Украины, кто откуда. Потому что они все равно не местные. Просто здесь служили.
ЛЛ: Вполне возможно, что инструктировали... инструктировали особисты потому что - командование полигона - потому что, ну мало ли что, для чего можно начать здесь что-то рыть и наткнуться на кости. И чтобы не было это для них неожиданностью, чтоб не бежали никуда не звонили, а тихонько сразу зарыть, велеть всем молчать и в особый отдел сообщить.
ДМ: понятно.
014.04.21
ОХ: (Неразб) майор, майор... Григорьев. Хороший майор.
ВХ: Хороший майор. Во-первых, (неразб)... идет, стойте по стойке "смирно". Молчали. Ужас. Такое впечатление, что бог какой-то пришел и царь. Ни слова никому не говорил.
ОХ: На совещании офицеров как начнет выступать, я говорю, везде, и в Питере и везде – всех шпионов переловил. Если б не он, то... (смеется). Мы боялись его. Самое главное он в штабе сделал верх и черным дермантином оббил.
ДМ: А местные жители какие говорили, что это тюрьма? Из Ковалево или откуда?
ВХ: Которые на полигоне работали. Которые работали на полигоне. Ну вот все в основном все на Ржевке, на Ковалеве жили, в Ковалево.
ДМ: То есть это ковалевские знали, что это тюрьма?
ВХ: Конечно. Там же Земколония, там же вся эта... жили и работали.
ЛЛ: Тут дело в том, что много жило финнов. Финнов естественно выселили. И вообще сетка, сетка... планирования территории, деревни не сохранились. Тут и железную дорогу перенесли, и аэродром расширили Ржевку, и Северное кладбище отвели. Поэтому очень многих людей переселили и...
ВХ: Но оставшиеся финны, вот я еще училась в школе в пятидесятых годах, они все на Нагорной жили. Вот там (показывает) все финское поселение жило. Это к Мельничному ручью туда, Нагорная называлась. Вот там финны у нас два ученика финна были.
ОХ: В Сельхозтехникуме они живут по-моему, сейчас, не знаю, мало наверное.
ВХ: Вот они где-то в той вот стороне.
ДМ: Эти финны работали на полигоне, да?
ВХ и ОХ: Нет, нет. Это просто я имею в виду поселение финское, как туда идти наверное (показывает). Кто уехал, а кто там остался на Нагорной, в той стороне, в стороне Мельничного ручья. Кто остался, потому что я еще училась, финны были учились.
014.07.20
ДМ: А когда впервые вы услышали это название?
ВХ: Вот уже в восьмидесятых годах, что здесь тюрьма была.
ЛЛ: Ну понятно, почему в народе пошло – надо как-то называть это место. Хотя бы как ориентир. Вот тюрьма гораздо короче, чем...
ОХ: Куда за грибами пошел? А к тюрьме сходил...
ЛЛ: ...бывший пороховой погреб, который сейчас не используется. И потом вид такой, что соответствует словом.
ОХ: Мрачный. Отсюда еще более или менее, а когда вот оттуда заходишь, муторно становится.
ЛЛ: А кстати, я слышал, что может быть этот самый Григорьев одного шпиона точно поймал. Какой-то сотрудник иностранного консульства поехал на испытания чего-то, что их очень интересовало. Причем он переоделся в спецовку и ватничек и сел на служебный автобус, который туда вглубь полигона вез рабочих, вот. И никто не поинтересовался – ну такой же точно работяга... так же одет.
ОХ: Тогда это при Григорьеве скорее всего. Поляки были при нем, чехи здесь были.
ВХ: Ну я единственный случай помню только вот этот - летчик. (Неразб) в каком году там с Пауэрсом в семидесятом что ли.
ОХ: Чего?
ВХ: Ну вот этот американский.
ОХ: А Бог знает, не знаю.
ВХ: (Неразб)
ДМ: Американский летчик пролетал над полигоном?
ВХ: Ну да.
ЛЛ: Не американский, Маттиас Русс наверное в 87-ом?
ВХ: Нет, это в семидесятых было.
ОХ: В семидесятых мы еще не работали здесь.
ВХ: Ну здрасьте, вот когда мы...
ОХ: В 72 году мы начали.
ВХ: Вот когда мы пришли сюда работать, помнишь?
ОХ: Без внимания.
ВХ: Ну помнишь, вот даже и сейчас уже знают, все открыто говорят уже? На полигон попал... летчик пропал (неразб).
014.10.11
В объективе камеры кирпичная стена здания бывшей тюрьмы. На стене траурные венки и табличка с надписью: "Жертвы красного террора".
14.14.21
ДМ подошедшему отцу Михаилу Преображенскому: Батюшка, благословите.
О.МП: Воспользовался живописным подходом, да?
Женский голос: Здравствуйте.
ДМ: Здравствуйте. Становлюсь профессионалом.
Т: Мир дому вашему.
ДМ: Спаси Господи. С миром принимаем.
Т: (Неразб) нужна, Дима.
ДМ: Нужна.
014.11.09 и 014.16.26
Без слов.
014.17.33
оМ-2: Здравствуйте.
ДМ: Здравствуйте. Благословите.
оМ-2: Спаси Господи. Господь благословит.
014.18.59
Идут приготовления к богослужению.
014.19.55 и 014.21.44 – без слов.
014.24.27
оМ-2: Милостию Божией совершаем мы наверное это впервые панихиду на месте убиения множества русских людей, верующих православных христиан. По сути дела это место является одним из мест русской Голгофы. И очень жалко, что, к сожалению, об этом одни забывают, другие не хотят помнить или вспоминать, что место нашей русской Голгофы находится в таком запустелом состоянии, хотя мы должны были бы эти места облагородить, потому что здесь были убиенными самые лучшие представители нашего народа. И писатель Николай Степанович Гумилев, профессора и военные, просто верующие православные христиане. Вот на фоне всего этого, конечно, смотришь, как другие народы заботятся о памяти своих пострадавших, невинно убиенных (неразб), та же самая Украина о голодоморе, к сожалению, вот мы об этом забываем. Мы должны об этом помнить для того чтобы те события, которые произошли в нашем многострадальном отечестве, вновь никогда не повторились. Понятно, что есть и найдутся такие люди, которые хотели бы и дальше умалчивать об этих самых захоронениях, об этих самых событиях – сторонники, так сказать, правления большевистской власти, но надо говорить правду. Называть правду во всеуслышание, стучаться до властей, требуя и от них, чтобы они тоже не скрывали, преступно не скрывали эту самую правду. Будем надеяться, что здесь все-таки когда-нибудь подобно Бутовскому полигону НКВД под Москвой, который передан Церкви, там уже существует такой действительно можно назвать праздником, да Собор всех новомученников в Бутове убиенных. Конечно, мы, может быть, не знаем всех имен, здесь погребенных, не знаем, есть ли среди них непосредственно новомученики, хотя наверное всех их можно назвать новомучениками, пострадавших за веру и Отечество. Но хотелось бы, конечно, чтобы это место было не в таком запущенном состоянии, чтобы здесь действительно было место паломничества нашей общей скорби нашего Отечества, чтобы здесь возносилась молитва, может быть, чаще, чем она возносится.
МП: Чаще, чем раз в месяц.
оМ-2: Да, да, да. Потому что это нужно для нас, для наших потомков, чтобы вновь и вновь не наступать на те же самые грабли (неразб). Будем надеяться, что милостью Божией все-таки эта память не просто сохраниться (неразб). Спаси Господи. Спасибо инициативной группе за то, что вы в общем-то это все фактически на свои средства содержите, держите (неразб). Благодаря вас и мы сюда приехали помолились. Я думаю, что наверное, конечно, если Бог даст, надо выходить на более высокий государственный, я имею в виду, уровень. Не просто говорить, а кричать об этом в средствах массовой информации. Вы знаете, сейчас в связи с последними раскопками в Петропавловской крепости были найдены тоже несколько захоронений, убиенных там в 18-ом, 19-ом годах. По крайней мере, известно, что среди тех, кто там был расстрелян, были четыре великих князя. Тоже выдающиеся личности. Историк Николай Михалыч – первый директор и основатель Русского музея, великий князь Георгий Михалыч, где их останки находятся в районе Заячьего острова, к сожалению, пока вот неизвестно. (Неразб). И очень немаловажно, что вот под Москвой Бутово – это полностью инициатива создания этого мемориала (неразб). Спаси Господи.
ЛЛ: Есть только проектные чертежи.
оМ-2: (неразб)
ЛЛ: Да, но оно было как бы секретным объектом, когда было построено, поэтому особенно о нем не распространялись. Значит, это были первоначально (неразб). Поэтому... так много окон в обычном доме не делают, потому что освещение должно было быть только естественным.
оМ-2: Наверное сверху... соответствующий...
ЛЛ: Сверху была крыша, может быть, и не стеклянная. Вот там, где беленые стены, это здание, а дальше, где кирпичная стена, она со всех сторон идет выше. Выше здания с тем, чтобы в случае взрыва, взрывную волну направить вверх. А если взрыв окажется слишком сильным, то с трех сторон там идет вал, чтобы направить ее в сторону от шоссе, от полигона и от города. И естественно не было никаких, абсолютно никаких следов фундаментов печей, ходов, сажи (неразб). Отопление могло быть только огневым, в таком здании это невозможно. И вот развалины там, у дороги сюда развалины это было караульное помещение и такой обогревательной комнатой. А почему... почему это стало использоваться большевиками соответствующим образом – это здание не имеет никаких проемов, шестиметровая стена... почему... вот ворота, там наверху... наверху еще двери. Очевидно туда поднимали в ящиках, а отсюда вывозили (неразб).
014.59.11
ЛЛ: Если несколько десятков тысяч штук оказались частично подмоченными.
оМ-2: Наверное документы какие-нибудь.
ЛЛ: Да. а ФСБ отвечает, что никаких документов, где, кого, что. Знаем Левашовское кладбище. И то Левашовское кладбище нашел "Мемориал", и после этого они согласились (неразб), не могли не согласиться. А все остальное: "Ничего не знаем". Хотя у них даже есть план дорожек Левашовского кладбища, составленный по рассказам водителей, которые привозили соответствующие группы. Вот. Но я сильно сомневаюсь, что просто вот валяется там, валяется эта бумага. Или еще какие-то бумаги должны быть. Наверное этот план подшит в какое-то дело. И наверное кроме водителей кого-то еще спрашивали, и эти рассказы в том же деле подшиты. Еще не установленное место – это кладбище 9 января. Там даже стоит такой небольшой монумент. Но правда все места захоронений конкретно уже на местности сейчас уже вряд ли (неразб)
оМ-2: (неразб)
ЛЛ: Это было достаточно широко известно. Даже сюда приходили люди поклониться памяти Гумилева здесь еще чуть не полгода, если не больше...
оМ-2: (неразб)
ЛЛ: Анна Андреевна искала это место всю жизнь.
ОМ: Место расстрела.
оМ-2: (неразб)
015.17.51
ЛЛ: Когда это место только, только-только было найдено, здесь все вокруг заросло лесом нерасчищенным, и сюда очень трудно было добираться. Небольшие экскурсии, небольшие группы энтузиастов, человек по 10-15 не больше, изредка водил сюда покойный Вениамин Викторович Йоффе, и он всегда... еще не было... еще не были найдены кости, не было найдено... не было найдено первой настоящей могилы, было известно только это здание и какая-то предположительная местность вокруг нее. И он всегда просил не класть к этому зданию цветов, не почитать возложением цветов символ репрессий, символ горя, символ смерти, символ насилия. Мы всегда отсюда направлялись к Цветку жизни, он здесь недалеко, и возлагали цветы там. Хотя он по другому совсем поводу поставлен был властями – это памятник блокадным детям, но это памятник с очень хорошей идеей: жизнь, побеждающая смерть, жизнь, прорастающая через любые преграды. И вот там мы клали к Цветку жизни цветы памяти безвестных жертв красного террора.
015.30.04, 015.32.13, 015.33.07, 015.34.22, 015.34.58, 015.37.30, 015.37.56 - без слов.
9 19.00.20
ВГ: ...из Углова, значит, на это озеро. Вот здесь не было никакого Углова, Углово вот. Значит, километровка, соответственно несколько километров им идти. Допустим, люди ходили на озеро, и они слышали где-то в каком-то направлении... Во-первых, направление... можно и ошибиться с определением направления выстрела, вот. То есть в сущности вот эта наша полигонная дорога. Уже где-то вот по ту сторону полигонной дороги все это могло происходить – в чуточку сюда или чуточку сюда. Вот это в сторону Приютино это не означает, что в самом Приютине. Где-то вот могло быть здесь или где-то здесь.
ДМ: Хорошо. Понял. Снято.
9 19.01.07
ВГ: Пугарево. Деревня все-таки не маленькая была, там домов 30 или 40 было в Пугарево. С председателем, старым уже человеком, колхоза дружил, пытался, так сказать, дружить, ходил к нему. Во Всеволожске жил такой Иван Матвеевич Ягилев. Вот, тоже карту рисовали, имена все писали, карту деревни, и все старались не забыть. Он тоже достаточно древний человек был вот в этом момент, но в здравом уме, отлично.
ДМ: И он тоже слышал эти выстрелы?
ВГ: Я про эту тему с ним не говорил.
ДМ: А.
ВГ: Мы с ним говорили просто про деревню, про колхоз, вот. Не помню, чтобы он... но я не думаю, что вот у самого, само вот это Пугарево просуществовало как деревня до самого 42-го года.
ДМ: Понял.
ВГ: Вот, то есть едва ли у них тут на задворках что-то тут происходило.
ДМ: А майор Лукин, он рассказывал что-то сам из того, что ему рассказывали на полигоне офицеры ли, местные жители. То есть он же – историк полигона. Вот он вам что-то рассказывал ценное по этой части?
ВГ: Он сказал, что, значит, тюрьма это не тюрьма, а во время блокады была какая-то комендатура там. Что, значит, так называемая могила Гумилева – это захоронение 41-го года по его, значит, выводам, вот. И что много фольклорных сообщений.
ДМ: Вот. А какая комендатура там была? Мне говорили, что там была какая-то часть Угловского аэродрома с хранилищем горючего, но это по-моему ерунда.
ВГ: с какой радости, если Угловский аэродром... где Угловский аэродром – вот Угловский аэродром.
ДМ: Вот-вот.
ВГ: Вот, значит, - далеко. Далеко – не стыковочка.
ДМ: Не стыковка. Значит, он говорил, что там какая-то комендатура. А комендатура означает расстрел? Или это что-то другое?
ВГ: Честно говоря, эти материи от меня довольно далеки. Я...
ДМ: А он жив сам по себе?
ВГ: Кто?
ДМ: Лукин-то?
ВГ: Думаю, никуда он не делся. Но я даже не помню его имя и все такое. Думаю, что он там. Можно попробовать спросить в комендатуре, что вот историк полигона Лукин майор был 10 лет назад или меньше, чем 10, вот. И хотелось бы с ним связаться.
ДМ: Ну в общем связь не поддерживалась?
ВГ: Нет, мы с ним... Вообще вот вся вот эта: где комендатура, где расстрелы, значит, а где там аэродром...
Комментариев нет:
Отправить комментарий