Фрагменты интервью 08.07.2010 Т.И.Ганф - об истории возникновения местного почитания бывшего порохового погреба как места памяти убиенных за веру

Фрагменты интервью  08.07.2010 Т.И.Ганф - об истории возникновения местного почитания бывшего порохового погреба как места памяти убиенных за веру

Т.И.Г.: Я здесь живу во Всеволожске лет пятнадцать, наверное, и об этом месте я знала очень мало. Так случайно получилось, что я здесь поселилась. И когда я была в гостях у вот этого молодого человека восьмидесяти с небольшим лет Евгения Львовича Арнса, кстати, вот там, на… в Царском Селе – это дача его дедушки, адмирала полного, командира императорской яхты. И вот, жена Евгения Львовича.. Вдруг ни с того ни с сего даёт мне икону, которая заделана самодельно в оргстекло, и говорит: «Там, где убит Гумилёв есть часовня, и ты когда будешь, повесь вот это в часовню. Но там нет никакой часовни.

Да там… и я стала как-то интересоваться, где же это место, по крайней мере. И когда мне показали, увидела, что там есть вот это вот красное здание кирпичное без крыши, оно было всё-всё заросшее. Внутри, в малине там проходил маленький след. Когда я проследила, оказалось, что там в стене жил зайчик, вот…, а вот этот большой земляной вал снаружи – там была нора лисички. Вот. И они, так это, дружно там вот как-то сосуществовали долгие годы, пока сейчас не стали больше ходить туда, и сейчас уже не заметно следов ни лисички, ни зайчика. Ну, вот и…Мы были вдвоём с одной женщиной, и с этой иконой пришли туда

Д.М.: Какой год?

Т.И.: А икона была Божьей Матери Петровская.

Д.М.: Год?

Т.И.: Ну лет десять назад, наверное.[т.е. ок. 2000 г] И там было настолько всё заросшее, что трудно было внутри пройти. Там были и завалы камней, и брошенные какие-то деревянные поддоны. Ну, в общем, мы, чудом Божиим, нашли какой-то железный крючочек, типа гвоздя, потом нашли кусочек небольшой глины, потом нашли щепочки, как-то взобрались друг на друга или как-то на эти поддоны на высоту три метра, и смогли над проёмом дверным высотой три метра, наверху (сняли с себя цепочку), укрепить эту икону. И она висит до сих пор, как ни странно. Вот. Мы решили, раз часовни нет, пусть вот это будет такая икона и часовня, и стали с тех пор туда ходить. Вот наш батюшка, отец Иоанн Варламов, он очень любил это место, и сам туда ходил, и мы с ним вместе ездили, и он панихиды там служил. И благословлял нас туда приходом служить, молитвы совершать, паломничества вот такие. У него у самого отец погиб когда-то, так и неизвестно где, он не мог никогда найти.

-

Д.М.: Какой это приход?

Т.И.: Это приход Церкви Святой Троицы во Всеволожске. Эта Церковь уже отметила, наверно, свое столетие. Самое интересное, что оказалось потом, что священник очень популярный, ещё люди некоторые его помнили, (матушка Варвара монахиня), отец Александр Логвиневский, который был настоятелем нашего Храма с 17-го по 1937 год, был арестован в декабре 37 года. И через несколько дней, в январе, перед Рождеством 1938 года, расстрелян. Он до этого служил именно вот там, на полигоне. И очень многие вещи, которые мы ходим, смотрим, он мог там и быть. Почему? Потому что он работал не только как священник, но и в его должностные обязанности входило работа с командами. Эти команды были по всему полигону. Они не собирались к нему, и он их посещал. Он с ними занимался, он готовил их к принятию военной присяги. Вот. И он, судя по тому, что, когда Вы подняли документы о его… почему его репрессировали, ему ставили в вину, что, например, вот он следил за теми, кто там маёвки какие-то проводил. На самом деле, конечно, он за ними не следил. Они были настолько дурные люди, что они не скрывали, шли - орали, пьяные, кричали. Поэтому не слышать, что они идут на маёвку, было трудно. Ну вот. А он старался, конечно, их отговорить от такой глупости. И самое главное, что даже приводится такое свидетельство, что он, когда у командира части пропала какая-то дома ювелирная вещь у хозяйки, он, поговорив с домработницей, подвиг её на то, что она призналась и вернула вещь, то есть сохранил душу её. Представляете человека? И ему это потом вменили в вину, что он вот заставил её признаться. Он, конечно, не заставил, но для человека вот отказ от воровства – это, считаю, что это подвиг, подвИг её на пОдвиг. Вот, и отец Александр Логвиневский соединил невидимо вот этот Храм Неопалимая Купина, (в честь иконы Божьей Матери Неопалимая Купина) и наш Троицкий Храм. Хотя мы не знаем, где он расстрелян, но когда мы ходили туда, мы его там тоже всегда поминали, потому что это было место его служения. Кроме того, там погибли во время репрессий и инженеры, артиллеристы, воины, потому что репрессиями-то занимались не артиллеристы, а другие какие-то люди. Но заниматься вот собственно историей вот этих вот репрессий я не могла в силу того, что у меня какие-то другие задачи были, другие благословения. И вот биографию отца Александра я восстановила, насколько смогла, работала в архиве. (...)

-

И на этот полигон постоянно совершали паломничества в день Новомучеников Российских в феврале. Иногда бывал очень большой снег, иногда было – совсем нет снега, трава. Приходилось какую-то подготовительную работу совершать, чтобы люди могли пройти, потому что там были лужи. Потом я решила, что всё-таки крест – это необходимо. И сколько не пытались мы сделать, сначала не получалось ничего у нас. Вот. Я тогда там нашла в мусоре строительном, (там очень много вываливали) палки и сама там кирпичом, чем-то соединила наподобие креста, и привязала его к железке, которая на входе. И вот этот вот такой первый самодельный крест, но он всем, по крайней мере, показывал, где это место. Сейчас уже приблизительно на этом месте поставили уже настоящий крест. (...) И вот как только ослабла наша армия, которую, сколько мы ни подвигали, много раз туда обращались на полигон, чтобы они отозвались, разрешили нам как-то вот совместно… (...) Но они никак не отзывались на наши.. Всё время переносили встречи и говорили, что начальник полигона не может, потом начальника полигона уволили, начался другой. И потом, в конце концов ...стали говорить о том, что полигон оттуда выйдет, и это земля будет продаваться под застройку. И был наш такой местный деятель, который тут же очень радостно стал давать интервью, о том, что здесь вот да, хорошо мы всё застроим. Весь мир насилья мы разрушим, а здесь будут замечательные дома. Но сейчас он, кстати, в розыске находится…. в розыске. Уехал куда-то далеко и, я боюсь, что сейчас мы уже с него не спросим, как у него… Видите, он такой радостный? Забыла, как его имя и отчество. Вот он -показывает фотографию в газете), готов уже продавать, застраивать. Его нисколько не волнует, сколько там костей внизу или там расстреляны люди – это всё, как говориться, мусор.(...) И вот этот вот полигон, так вот получилось, что он принял на себя столько мучеников, там такое место святое. И даже вот мы нашли - в одном месте есть источничек. Надо проверить эту воду, конечно, сделать экспертизу, надо молиться, чтобы этот родничок, может он действительно, как верил это раб Божий Николай, что вот он испьёт из этого источничка и исцелится. Ну, слава Богу, жив, дай Бог ему и дальше здравствовать. Вот. Ну, я думаю, что нам надо всё-таки прежде всего не рассчитывать ни на какое начальство и на какое-то распоряжение нашей администрации. Если будет почитание этих людей, если будет почитание мучеников, если будет вот какая-то молитвенная память, то будет постепенно всё устраиваться. А просто вот такими одними административными мерами, просто копанием там, подыманием вот этих святых костей… Это надо иметь благословение правящего епископа на то, чтоб подымать мощи. Для того, чтобы исследовать, надо иметь благословение. Эти люди упокоились, их судьба решена как-то, и нарушать их покой без определённой мотивации серьёзной нельзя. (…) А перед Богом как мы ответим за то, что мы вот так вот всё время строим какие-то хозяйственные планы вот в этих таких местах, где должна быть всё-таки молитва и должен быть памятный знак. Крест должен быть. Мы когда первый раз пришли, когда мы такие довольные, очень уставшие укрепили вот эту вот иконку внутри над проёмом этого здания, мы посмотрели наверх, и три громадных креста восьмиконечных проплыли друг за другом по небу. Мы удивились. Очень чётко были видны вот именно конфигурация, правильные перекладины все. Я знаю, что многие не придают значения ни крестному знамению, ни тому, носит человек крестик или нет. Но вот для меня, например, это очень важно. У нас никогда детей из дома не отпускали, не перекрестив. Обязательно перекрестят. И сейчас я счастлива, что ещё есть моя тётушка, которая, когда я ухожу, она обязательно скажет: «С Богом!» И обязательно меня перекрестит. Крест. Вот это не нами установлено, это практика, многовековая православная. Я думаю, что отпевание, панихида и крест над местом упокоения и постоянные какие-то наши, скажем так, служения по нашим силам, то, что мы можем. И по благословению. Вот оно как-то разрешит всю эту ситуацию. Потому что, если мы будем просто административно что-то делать или кинемся копать эти могилы, подымать, исследовать что как, я думаю, что это, наверное, не очень правильный шаг. Хотя это моё личное мнение, я только женщина, мирянка и не мне это решать.

Д.М.: А Вы знали людей, которые ставили крест большой, такой монументальный крест, стоящий у входа в тюрьму?

Т. И.: Да, я знаю. Вот этот мужчина, который его изготовил, сделал, (но я не буду за него говорить), он испытал сначала очень большие сомнения, но он благословение получил, всё. Камни там собраны с разных святых мест.

Д.М.: То есть камни у креста?

Т.И.: Да, у Голгофы. Вот. И когда он его сделал, и с большими трудностями его установили… Это всё в нашем приходе Троицкой церкви мы делали.

Д.М.: А как зовут этого человека?

Т.И.: Ну, пусть он сам, если захочет, он скажет, это его дело… И он получил потом такое большое удовлетворение духовное, что он даже согласился мне помочь, и у каждого на кладбище он изготовил ещё крест и установил. Не без искушений, конечно, но…

Д.М.: Просто его можно было бы увидеть тоже, попросить его?

Т.И: Ну я думаю, что да. Если он захочет. Я не могу за другого человека говорить.

-: А он в храме бывает сейчас ещё?

Т.И.: Ну, в общем, можно его найти. Но дело не в том. Это благословение отца Иоанна Варлаамова. Он благословил, это память о нём.

(Д.М.: А в каком году это было?

Т.И.: Лет пять, наверное, шесть назад. Наверное, это 2004 –2005-й год.

Д.М.: И вот вы стали ходить туда регулярно с отцом Иоанном служить панихиды или как-то почитать это место?

Т.И.: Во-первых, если отец Иоанн, если сам мог, он сам ехал. Если он плохо себя чувствовал, он обязательно кого-то благословлял из нашего причта священников. Если он не мог, он… И хор с нами ездил. Если он сам не мог туда пойти, мы брали у него благословения. То есть, ничего без благословения, так с самомнением каким то, с пылкостью, я думаю, делать не полезно. Когда начинаешь что-то делать, надо обязательно остановиться и подумать: для чего ты это делаешь? Потому что иначе можно так далеко очень зайти. И когда вот какие-то дни памяти, (Вениамина митрополита, День Петербуржских Святых), иногда бывает очень-очень трудно людей созвать по какой-то причине, (ну, куда-то все поехали, где-нибудь заняты, приезжает Патриарх или какая-то чудотворная икона), но всегда кто-то найдётся. Но хотя бы пять человек, шесть человек, трое…. И туда люди ходили всегда. Естественно… Один раз я иду по дороге одна, а там большие собаки очень бывают, целые стаи с кладбища прибегают. И вдруг, я вижу на этой дорожке ребёнка трёхлетнего. Я говорю: «Мальчик, откуда ж ты взялся?» Он на меня смотрит, ничего не говорит. Вот…Я страшно удивлена: откуда ребёнок может появиться? А потом выходит из леса дедушка. Ребёнка он оставил на дорожке, а сам он тихонько ходит, грибы ищет. И мы познакомились. Он говорит: «Ой, как я рад, что вы теперь стали сюда ходить, а я всю жизнь сюда хожу и всё время переживаю, что вот такие места гибели массовой людей, святые, и некому передать память об этом месте». Я говорю: «Да вы не волнуйтесь! Господь не оставит без попечения такое место». Потом матушка Варвара, монахиня, на одной ноге, всё-таки человек на протезе, и она тоже там бывала неоднократно. Потом здесь у нас была моя соседка, она уже скончалась, Евгения Петровна – она член Союза Художников. Это вот очень интересная история была. Она мне рассказала, у меня даже где-то запись есть. Они с мужем искали этюд. Им нужен было: берег и три сосны. И вдруг они находят такое место. Она зарисовала и пригласила мужа. Говорит: «Слушай, я там нашла такой сюжет, который тебе нужен». И когда они пришли туда, там ещё у кого-то был ребёнок. И ребёнок всё время забирается на какую-то возвышенность и прыгает вниз, забирается и прыгает. Она умилилась так, а муж и говорит: «Это могила». «Ну как могила? Почему ты решил – могила? Холмик, да и всё». «Да нет, могила, посмотри, там же определённым образом нарезан дёрн и выложен, как в России всегда выкладывали могилы из дёрна». Она присмотрелась – действительно, вот что значит художник. Он увидел вот этот вот сложенный дёрн. Значит, кто-то возобновлял эту могилу. Но она всё-таки как женщина начала немножко спорить: «Ну почему, мало ли там дёрн сложили». А он говорит: «А ты посмотри, там же цветочки». «Ну и что, это девочка оставила». Он говорит: «Так а цветочки-то разного букета, разного времени. Вот - весенние, ландыш кто-то оставил. Потом колокольчики, потом, значит, осенние цветы. То есть, сюда всё время кто-то приходит и возобновляет эту могилу, выкладывая новый дёрн».

Д.М.: Это могила шестерых.

Т.И.: Нет, немножко не так получилось. И вот она, немножко боясь, так сказать, но она мне дорассказала этот сюжет. Я много раз её (неразб). Они зарисовали для своих каких-то там творческих планов и забыли про это. И вдруг зимой они слушают вражеские голоса, и слышат о том, что рядом с Бернгардовкой предположительно место захоронения Гумилёва: три сосны, могила, и они начинают переглядываться. Достают этот этюд его, находят: «Слушай, похоже, как будто так…». Они были знакомы с кем-то из музея Анны Ахматовой, и этот этюд подарили туда. Но когда они приехали весной, они пошли, как только была… открылась возможность туда пройти. Снег стаял, подсохло и оказалось, что эти сосны грубо сломаны. Не спилены, даже, а грубо сломаны. А потом даже и это место не только сровняли с землёй, но даже и яма оказалась. Так что, вот то место, которое они зарисовали, и которое она подарила, этот этюд, музею Ахматовой, оно оказалось нарушено. И вот мы с ней стали говорить. А что получилось? А вы помолились? А вы взяли благословение? А вот вы сказали священнику о том, что так получилось? «Нет, ничего не сказали. Мы что-то нашли и побежали скорее информацию какую-то собирать, кому-то передавать, без благословения». И таким образом святынька может быть оказалась утеряна, а может быть, не святынька, может это какое-то искушение такое, я не могу вам ничего сказать.

Д.М.: А где это было всё? Где произошло?

Т.И.: Вы знаете, она была уже настолько пожилой человек. Вот у меня запись есть, что…где-то на полигоне там.

Д.М.: То есть она даже не указывала относительно накпителя...

Т.И.: Трудно было, ей уже за 90 лет было. Трудно сказать.(...)

Д.М.: Ну, значит, вот по самой истории репрессий, вот то, что «Мемориал» раскапывал – это как-то вот Вас касалось? Вы с ними соприкасались?

Т.И.: Вы знаете, вообще приходят туда на полигон всё время из музея Ахматовой люди, но большей частью собираются на берегу реки. [т.е. около Бернгардовки на берегу Лубьи, как бы в символическом месте расстрела Н.Гумилева] И на берегу реки бывают очень такие трогательные вот эти вот встречи. Обычно даже угощение какое-то. Там есть условные вот эти вот камни, которые несут вид именно расстрелянных, погибших. Это недалеко от станции. Там служатся панихиды, и пожилые люди …Вот сначала был такой самый простой крест (показывает в фотоальбоме), вот, и пожилые люди, которые приезжают из Петербурга, там для них это удобно, конечно. Ну, якобы, там сейчас найдены и предположительно какие-то захоронения, но они не трогают. Почему? Надо получить благословение, надо получить разрешение прокурора, чтоб это было всё для пользы дела, а не для искушения, понимаете? Чтобы не найти там какие-нибудь свиные косточки, может быть кто-то закопал. Вот Евгений Львович Арнс (показывает фотографию) всегда там присутствует и читает стихи Гумилёва, потому что его отец дружил с Николаем Гумилёвым, они были друзья, знакомые.

Д.М.: А когда поставили этот крест на берегу?

Т.И.: Да его несколько раз спиливали. Где-то лет двадцать уж точно. Там, понимаете (неразборч)…Добровольский, он 25 августа всегда они приходят и поминают, прежде всего, убиенного раба Божьего Николая Гумилёва, а потом уже и других: и Анну Алексеевну Ахматову, и Льва Гумилёва.

-

Д.М.: То есть это существует 25 лет, на одном и том же месте крест? Да?

(32.17) Т.И.: Да, он существует на одном и том же месте. Вот видите где (32.20-показывает фотографию). Вот даже этой зимой ..была очень снежная зима, и наши мужчины у нас до 12 ночи раскапывали там дорогу (32.30 – в кадре фото крупным планом) даже вплоть до реки, чтобы мы все вот смогли туда пройти и у этих могил помолиться. То был первый раз, и они нас потом очень благодарили. Ехать не хотелось, было морозно. И вот когда они приехали и увидели такую красоту, такую благодать ощутили. Вот видите (32.48 –показывает др. фото). Может я положила бы – Вы сами потом…

(32.54) Д.М.: Нормально

(32.55) Т.И.: Можете достать эти фотографии оттуда. Они нас очень благодарили за то, что мы им показали такое святое место. Видите?

(33.04-следующ. фото) Д.М.: Это они где находятся?

(33.13) Т.И.: Это у накопителя, а это у креста у входа.

(33.18) Д.М.: Ага, понятно. Это прихожане Троицкого Храма? Да?

(33.24) Т.И.: Это прихожане Щеглова. Батюшка с хором поехали тоже туда.

(33.33) Д.М.: А они первый раз там, да?

(33.36) Т.И.: Ну, кто-то первый, кто-то не первый раз. Все по-разному. (33.43– следующ. фотогр.) Ну, Вы потом достанете фотографии.(...)

(36,57) Д.М.: Нет, я имею в виду про накопитель про сам. Вот, когда Вы начали ходить, какая исходная информация была о том, что там действительно были эти люди, они действительно там были расстреляны? Их содержали предварительно? То есть вот начальный же какой-то импульс был к этому, правда? Когда Вы пришли туда, Вы уже знали об этом, что именно это место…

(37,53) Д.М.: Ну, я имею в виду, что вот нужно быть уверенным в том, что действительно это место таково, как мы о нем говорим. То есть это тюрьма.

(38,01) Т.И.: Со временем Господь всё даст нам, какую-то информацию, которая нам полезна и нужна. Если не полезна и не нужна, то вся часть информации теряется. Если мы будем заниматься этим, я уверена, что есть и архивные материалы.(...) Серьезно изучить, а не просто. Просто собирать рассказы – это еще не совсем то. Рассказы бывают обманчивы, понимаете?

(38,31) ?: Они не столько обманчивы, сколько могут быть не точными, я бы сказал.

(38,36) Т.И.: Да, и обманчивы.